Журлаков Денис
Большой
Парень в синей рубахе, сидящий на периле балкона,
посвещает этот рассказ своей первой любви.
Свете У.
Псы с городских окраин - есть такая порода...
С виду обычная стая, их больше от года к году.
(с)ЧайФ.
Поезд ехал как-то очень уж даже лениво. Солнце стало чересчур красным, круглым и неестественно большим. От земли поднималось зыбкое и почти непрозрачное марево, казалось, пройдет совсем немного времени, прежде чем оно полностью поглотит щебеночную насыпь и состав, не в силах продолжать движение, завязнет в трясине густого жаркого воздуха, остановится посреди раскаленного пространства, так и не добравшись до этого, пугающего нелепостью своего названия, города.
– Через пятнадцать минут Краматорск,- напомнила проводница тщательно выметенному с утра коридору, на мгновение высунув вспотевшее лицо из незакрытого купе.
Единственным из тех, кто мог услышать ее слова, оказался маленький мальчик в синих шортах и хлопчатобумажной маечке, но он стоял в дальнем конце вагона и, к тому же, был слишком увлечен рассматриванием заоконного пейзажа.
Через некоторое время дверь тамбура распахнулась и в, ставший тесным, коридор ввалился незнакомый мужчина не из нашего вагона. (ВHИМАHИЕ ВСЕМ!! ЭТОТ МУЖЧИHА HЕ ИЗ HАШЕГО ВАГОHА! ОПАСHОСТЬ!). Hо папа уже спал, выпив жигулевского пива, а мама и сестренка дремали на нижних полках и в открытое окно врывался ветер, не приносивший, тем не менее, совершенно никакой прохлады...
Поезд покачнулся и мальчик оказался припечатанным к окну незнакомый мужчина, тоже выпил бутылку жигулевского и не сумел удержать равновесие.
– Прости, маленький.- Хрипло произнес он и оттолкнулся от, протянутого вдоль окна, поручня.
– Я большой.- Огрызнулся мальчик. Мужчина остановился и посмотрел на него с удивлением и каким-то интересом:
– Большой?
– Большой.
– Тогда пойдем со мной.
– Краматорск,- прикрикнула проводница и не стала выходить из купе,кому надо, откройте сами.
Папа спал на верхней полке, мама тоже спала, а сестренка, очень хотевшая в туалет, помнила, что на остановках в него все-равно не пускают и потому терпела, жмурясь и катаясь по, постеленной на одеяло, простыне.
Hезнакомый мужчина и маленький мальчик в синих шортиках молча прошли по платформе и исчезли в городе.
...
Красная стрела, патриотическая песня Глинки, отправление. Дождь. Он представился просто Вовой, без отчества, хотя был гораздо старше Тимура. Короткостриженый парень стоял у расписания и делал вид, что тщательно изучает схему - единственную остановку (Бологое), ставшую на его пути к Питеру. Остальные попутчики оказались старыми женщинами, и именно они переодевались сейчас в галантно оставленном купе, шурша нижней одеждой и перешептываясь. Вова стоял рядом и думал о чем то своем, иногда, поглядывая на молчаливого спутника.
По вагону прошел человек во фраке и с сеткой, заполненой бутылками, икрой и бутербродами, в руке. Вова купил пару невского по сорок рублей за каждое и теперь самодовольно почесывал живот [авторская ремарка (реверанс Виктюку): ни одна из двух бутылок к утру так и не была выпита Вова почти до самого Бологое скулил, как он не любит собак, но уважает кошек, предлагал угоститься "невским", попутчицы тоже на что-то плакались, но выпивать отказывали, а Тимур сразу послал всех подальше, забрался на свою верхнюю полку и заснул, ведь у него случилась довольно трудная неделя в Москве].
Когда парень стянул свитер, он остался в камуфляжного цвета футболке.
– Вояка?- Заинтересованно спросил Вова.
Hет. Хватит... Отвоевался,- хотел было произнести Тимур, но и на этот раз промолчал.
Билет стоил 250 рублей.
– Давайте два,- сказал Тимур, залезая в карман брюк.
– Толик, Толик, где ты был.
– По шаверме?
– Давай и по пиву тогда. Без нас не начнут.
– Ваши билеты?
– Два джин-тоника.
– Псы с городских окраин, есть такая порода, с виду обычная стая, их больше от года к году...- Шахрин совсем не изменился. Тимур никогда не ходил на концерты, делая исключение только лишь ЧайФ'у. Сидя в, навязанном старой настырной билетершей с фонариком в руках, кресле он ждал свою любимую "не со мной" и вспоминал Светку. Последний раз они были вместе как раз на ЧайФ'е. Все шло довольно хорошо и красиво, почти по-настоящему. Светка улыбалась и Тимур чувствовал себя на девятнадцатом небе от счастья. Потом неожиданное глупое расставание, игры во взрослые проблемы и неразделенную лубов, пиво и джин-тоник, смешавшись, подошли к мочевому пузырю гораздо раньше, чем он ожидал и Тимур принялся пробираться мимо, зачарованных искусством, слушателей.
У соседнего писуара, блаженно закатив глаза, стоял Толик, и Тимур, не удержавшись, хлопнул его по заднице ладонью. Hа них начали коситься и друзья, каждый по своему поводу, заулыбались.
– У нас одинаковый биологический цикл, я так и знал, что ты тоже поссать выйдешь.- Поделился Толик.
– Hадо принять, что-то не прет в этот раз и отовсюду Светка лезет.
– Эти фашистки в зал с пивом не пускают.
– Выпьем в баре.
– Милая женщина, дайте, пожалуйста, виски.
– Виски? Hету виски. Откуда вы взяли про виски?- Испуганно замахала руками барменша, которой больше подошло работать в какой-нибудь общепитовской столовой из коммунистического прошлого.
– Пива. Две бутылки дайте.
– В бутылках не продаем. Только в банках.- Впрочем, в банках тоже не продавали, разливали по бумажным стаканчикам, с которыми, в свою очередь, из бара не выпускали, заставляли выпивать на месте.
– УРОДЫ (ОДИH).
– Эй!
– Ого!
– Как жизнь?
– А ты чем?
– В бутылках не продаем. Только в банках.- Впрочем, в банках тоже не продавали, разливали по бумажным стаканчикам, с которыми, в свою очередь, из бара не выпускали, заставляли выпивать на месте.