Шрифт:
Я говорю:
— Раз такая гроза, зачем нам букеты?
Прижавшись друг к другу, мы сидим на кровати. Ужасный гром сотрясает нашу дачу.
Дождь барабанит по стеклам и крыше.
От потоков дождя ничего не видно.
БЕШЕНАЯ СОБАКА
Мы вбегаем в дом и плотно закрываем двери. Я подбегаю к окну и закрываю раму на крючок.
В окно мы смотрим на двор…
По двору идет хозяйская дочка Катя.
Мы стучим по стеклу и кричим ей:
— Катька, дура, беги скорей домой! Прячься! На улице бешеная собака.
Вместо того чтоб бежать домой, Катька подходит к нашему окну. И заводит разговор, как будто бы ничего особенного не случилось.
— А где вы видели эту собаку? — спрашивает она. — Да, может быть, она не бешеная.
Я начинаю сердиться на Катьку. Я кричу ей:
— Она двоих покусала. И если укусит тебя, мы не виноваты. Мы тебя предупредили.
Катя медленно идет к своему дому. Бешеная собака вбегает на наш двор. Она черная и страшная. Хвост у нее висит книзу.
Пасть раскрыта. Из пасти течет слюна.
Схватив грабли, Катя замахивается. И собака отбегает в сторону. Катя смеется.
Это невероятно. Бешеная собака испугалась Катьки. Я думал, что такие собаки ничего не боятся и всех кусают.
Вот бегут люди с палками. Они хотят убить собаку. Но собака убегает. Люди бегут за ней. Они кричат и улюлюкают.
Осмелев, мы открываем окно. Потом выходим и сад.
Конечно, в саду небезопасно. Собака может вернуться. Кто ее знает. Но если сидеть на крыльце, то это ничего. Можно успеть убежать.
Однако собака не возвращается. Ее убили на соседнем дворе.
НУ, ТЕПЕРЬ СПИТЕ
В комнате темно. Только горит лампадка. У наших кроватей сидит нянька и рассказывает сказку.
Покачиваясь на стуле, нянька монотонно говорит:
— Сунула руку добрая фея под подушку, а там змея. Сунула руку под перинку, а там две змеи и гадюка. Заглянула фея под кроватку, а там четыре змеи, три гадюки и один уж.
Ничего на это добрая фея не сказала, только сунула свои ножки в туфельки, а в каждой туфельке по две жабы сидят. Сорвала фея с гвоздика свое пальто, чтоб одеться и уйти из этих мест. Глядит, а в каждом рукаве ее пальто по шесть гадюк и по четыре жабы.
Собрала фея всю эту нечисть вместе и говорит:
«Вот чего. Ничего худого я вам не желаю, но и вы не препятствуйте мне уйти из этих мест».
И тогда вся эта нечисть сказала и так ответила доброй фее:
«Ничего дурного и от нас вам не будет, госпожа добрая фея. Спасибо, что вы за это нас не убили».
Но тут раздался гром. Из-под земли выкинуло огонь. И перед доброй феей предстала злая фея.
«Это, — говорит, — я нарочно выпустила на тебя всю нечисть, но ты, — говорит, — подружилась с ними, чем удивила меня. Благодаря этому я заколдую тебя в обыкновенную корову». Тут снова раздался гром. Глядим, а вместо доброй феи пасется обыкновенная корова…
Нянька молчит. Мы трясемся от страха. Сестра Юля говорит:
— А вся другая нечисть что?
Нянька говорит:
— Про это я не знаю. Наверно, при виде злой феи они попрятались по своим местам.
— То есть под перину и под подушку? — спрашиваю я, отодвигаясь от подушки.
Нянька встает со стула и, уходя, говорит:
— Ну, хватит разговору. Спите теперь.
Мы лежим в постелях, боясь пошевелиться. Нарочно страшным голосом Леля хрипит: «Хо-о».
Мы с Юлей вскрикиваем от страха. Умоляем Лелю не пугать нас. Но она уже спит.
Я долго сижу на кровати, не рискуя лечь на подушку.
Утром я не пью молоко, оттого что оно от заколдованной феи.
ТАК ПРОСТО
Мы сидим в телеге. Рыжеватая крестьянская лошаденка бойко бежит по пыльной дороге.
Правит лошаденкой хозяйский сынок Васютка. Он небрежно держит вожжи в руках и по временам покрикивает на лошадь:
— Ну, ну, иди… заснула…
Лошаденка совсем не заснула, она бежит хорошо. Но, вероятно, так полагается покрикивать.
У меня горят руки — так мне хочется подержать вожжи, поправить и покричать на лошадь. Но я не смею попросить об этом Васютку.
Вдруг Васютка сам говорит:
— Ну-ка, подержи вожжи. Я покурю.
Сестра Леля говорит Васютке:
— Нет, не давай ему вожжи. Он не умеет править.
Васютка говорит:
— Что значит не умеет? Тут нечего уметь. И вот вожжи в моих руках. Я держу их на вытянутых руках.
Крепко держась за телегу, Леля говорит:
— Ну, теперь будет история — он нас непременно опрокинет.