– Я хочу продолжать это дело. Мои сомнения относятся к вашему ошибочному утверждению, будто самое трудное позади. Самое трудное впереди.

Я провел предварительный осмотр больного и, как только будут готовы результаты анализов, проведу более подробное исследование. Завтра при осмотре больного я хотел бы, если возможно, видеть докторов Маннона, Приликлу, Скемптона и вас.

О'Мара поднял брови.

– Странный набор талантов, - сказал он.
– Не могли бы вы уточнить, доктор, зачем мы все вам понадобились?

Конвей покачал головой.

– Мне пока не хотелось бы говорить об этом.

– Хорошо, мы придем.
– О'Мара явно заставлял себя быть вежливым.
– И я прошу прощения, что не так истолковал ваше невнятное бормотание, когда не мог разобрать более одного слова из каждых трех. Идите, доктор, и выспитесь, прежде чем я снова наброшусь на вас.

Только тут Конвей понял, как устал. Кое-как доплелся до своей комнаты, и его походка напоминала стариковское шарканье, а вовсе не спешную, уверенную поступь старшего терапевта.

***

На следующее утро Конвей два часа провел возле своего пациента, прежде чем собрался консилиум, о котором он накануне просил О'Мару. Нового выяснить ему почти не удалось, он только лишний раз убедился, что ничего не сможет сделать без специалистов.

Первым появился доктор Приликла. О'Мара и Скемптон, главный инженер Госпиталя, пришли вместе. Последним появился доктор Маннон, задержавшийся в операционной ДБЛФ. Ворвавшись в палату, он притормозил, а затем медленно дважды обошел вокруг пациента.

– Похоже на баранку с маком, - сказал он.

Все поглядели на него.

– Увы, это не мак, - вздохнул Конвей.
– Совсем не так просто и безвредно.
– Он подкатил к пациенту рентгеновскую установку.
– Парни из Лаборатории патологии считают, что это злокачественные образования. А сам пациент, если вы присмотритесь внимательней, не имеет ничего общего с баранкой. Физиология, характерная для ДБЛФ, - цилиндрическое тело со слабо выраженным скелетом и сильной мускулатурой. Ложное впечатление создается тем, что по одному ему известной причине он старается проглотить собственный хвост.

Маннон внимательно вгляделся в изображение на экране рентгеновской установки и, выпрямившись, развел руками.

– Типичный заколдованный круг, - произнес он и добавил:

– Поэтому-то вы и пригласили О'Мару? Подозреваете, что у пациента не все дома?

Конвей пропустил вопрос мимо ушей и продолжил:

– Поражение наиболее значительно там, где смыкаются рот и хвост пациента. В сущности, эти области настолько поражены, что трудно разглядеть границу между ними. Очевидно, опухоли весьма болезненны или по меньшей степени вызывают неодолимый зуд - вот почему он буквально вгрызается в свой собственный хвост. С другой стороны, такое положение тела может объясняться непроизвольным сокращением мышц, которое вызвано либо поражением, либо чем-то вроде эпилептической судороги...

– Второе мне кажется реальней, - вмешался Маннон.
– Чтобы поражение успело перейти с хвоста на ротовую часть, или наоборот, нужно, чтобы челюсти были сомкнуты длительное время.

И на этот раз Конвей, казалось, не слышал замечания.

– На погибшем корабле существовала искусственная гравитация, продолжал он, - но я установил, что условия жизни пациента близки к нашим.

Жаберные щели по обе стороны головы, не затянутые еще опухолью, служат для дыхания. Отверстия меньшего размера, частично прикрытые мышечными выростами, служат ушами. Пациент может слышать и дышать, но не может есть.

Надеюсь, вы согласны, что сначала следует освободить рот?

Маннон и О'Мара согласно кивнули. Приликла развел четырьмя манипуляторами, что означало примерно то же самое, а Скемптон глазел в потолок, размышляя, наверно, о том, не напрасно ли его пригласили. Однако именно к нему и обратился Конвей. Пока они с Манноном будут согласовывать код операции, Приликле и главному инженеру придется взять на себя вопросы связи. В то время как Приликла будет изучать эмоциональную реакцию пациента, Скемптон с помощниками проведут ряд звуковых опытов. Как только будет установлен слуховой барьер пациента, следует модифицировать транслятор, и сам больной поможет врачам установить диагноз, а это упростит лечение.

– Здесь и так многовато народу, - деловито сказал Скемптон.
– Я и один справлюсь.
– Он подошел к интеркому, чтобы заказать необходимое оборудование. Конвей обернулся к О'Маре.

– Молчите, я хочу сам догадаться, - сказал старший психолог, прежде чем Конвей раскрыл рот.
– Мне достанется самая легкая работа: как только мы найдем способ общения с пациентом, убедить его, что эти мясники - я имею в виду вас с доктором Маннон - не причинят ему вреда.

– Совершенно верно, - улыбнулся Конвей и поспешил переключить его внимание на пациента.