— Да, — ответила она, — это прислуга поставила эти цветы на стол. Вы полагаете, что ему грозит смертная казнь?

Резкость, с которой девушка осведомилась об этом, неприятно задела Ридера.

— Его положение очень серьезно, — ответил он. И поспешил прибавить: — Нет ли у вас его фотографии?

— Есть, — ответила она, нахмурясь. — Вам угодно ее иметь?

Он кивнул головой.

Девушка удалилась из комнаты и тут же после того, как дверь захлопнулась за нею, Ридер бросился к столу и вытащил цветы из вазы.

Цветы были беспорядочно сгруппированы и перевязаны вокруг стеблей веревочкой. При этом Ридер обратил внимание на то, что они были не срезаны, а сорваны.

Под бечевкой виднелся обрывок бумаги — листок из записной книжки, — можно было разобрать красные и синие линии на нем, но написанное карандашом расплылось, и разрозненные слова невозможно было разобрать.

Услышав шаги возвращающейся девушки, он поспешил поставить цветы на место, а сам отошел к окну.

— Благодарю вас, — сказал он, беря у нее фотографию, на оборотной стороне которой красовалась нежная надпись.

— Вы замужем, насколько мне известно?

— Да, но я собираюсь разводиться, — ответила она.

— Вы давно живете здесь?

— Приблизительно три месяца. Я переехала сюда по его желанию.

И снова Ридер поглядел на фотографию.

— Вы знаете констебля Бернета?

Легкий румянец покрыл щеки девушки, но она снова овладела собою.

— Знаю ли я его, этого болвана! — воскликнула она. И, словно спохватившись, смягчила тон. Ей пришло в голову, что манера ее выражаться не совсем соответствовала манере, свойственной скромной женщине.

— Мистер Бернет несколько сентиментален, а я терпеть не могу подобных людей. Особенно в тех случаях, когда они… они… вы понимаете меня мистер…

— Ридер, — подсказал сыщик.

— Вы понимаете меня, мистер Ридер, — продолжала его собеседница, — что мне в моем положении не особенно пристало уделять внимание его любезностям.

Ридер пристально взглянул на нее.

Не было никакого сомнения в том, что ее горе и печаль были искренни и непритворны. В умении разбираться в человеческих чувствах и в том, как они отражались на лицах, Ридер был большим мастером.

— И к тому же еще в день вашего рождения, — сказал он. — Это вдвойне печально! Очень печально! Ведь вы родились семнадцатого октября. Если не ошибаюсь, вы англичанка?

— Да, — коротко ответила девушка. — Я родилась в Вальворте. И раньше жила там.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три года.

Мистер Ридер снял пенсне и тщательно протер стекла носовым платком.

— Все это очень грустно. Но я все же очень рад был возможности познакомиться с вами, мисс Грайн. Я отлично могу себе представить ваше положение.

И с этими ничего не означавшими словами он направился к выходу. Глядя ему вслед, девушка заметила, как он нагнулся и поднял с дорожки старую подкову, и мысленно подивилась тому, что пожилой сыщик вздумал обратить внимание на подкову, которую она накануне выкинула в окно.

Заржавленная подкова исчезла в просторном кармане Ридера, снова направившегося в садоводство.

Мистер Ридер прибыл в полицейское управление как раз в час смены дежурных. Скромно предъявив дежурному инспектору свое удостоверение, он отошел в сторону.

— Я только что получил о вас извещение от прокуратуры, мистер Ридер, — предупредительно обратился к нему инспектор.

— Если не ошибаюсь, я уже имел удовольствие встретиться как-то с вами. Это было два года тому назад, и мы вели дело большой шайки фальшивомонетчиков. Быть может, я могу вам быть чем-нибудь полезным? Вы хотите видеть Бернета? Он здесь. — И он кликнул полисмена.

В помещение дежурного вошел молодой, привлекательной внешности полисмен.

— Вот он и обнаружил преступление, представлен к повышению, — рекомендовал Бернета инспектор. — Бернет, этот господин явился к нам от имени прокуратуры и желает переговорить с вами. Не угодно ли вам пройти, мистер Ридер, в мой частный кабинет?

Молодой полисмен взял под козырек и пошел за Ридером в следующую комнату. Он был молодым полицейским, перед которым открывалась блестящая будущность, — имя его было упомянуто в газетах, в кое-каких иллюстрированных изданиях появился его портрет, и он ожидал в ближайшем будущем повышения.

— Мне рассказали, Бернет, что вы большой любитель поэзии и сами пишете стихи. Бернет покраснел.

— Да, сэр, — признался он.

— И разумеется, вы пишете любовную лирику? — приветливо продолжал расспрашивать Ридер. — Для подобного рода творчества обычно… находится время… по ночам… Ведь ничто так благотворно не влияет на человека, как любовь…