Тем временем атмосфера в клубе менялась в сторону техасского смерча. Публика желала обещанного рекламой зрелища. На столиках звенели графские бутылки с шампанским и крестьянской текилой. Мелкие дамские угодники, похожие на мультяшных вошек, суетились, пытаясь соответствовать волнительному моменту. Наконец из динамиков заштормило музыкальными волнами. Софиты на сцене радужно вспыхнули, образуя световое пятно.

— Джо! — истерично вскрикнули сестры Миненковы, а вместе с ними и весь зал.

И он появился в световом пятне — герой дамских слезливо-романтических грез. Джо был черен, как алабамская ночь. Но щерился белозубой улыбкой, как преуспевающий янки-яппи из штата Вашингтон. Прикид на Джо был самый что ни есть ковбойский: кожаные штаны, похожие на шаровары, куртка, модно разлохмаченная, байковая рубаха в клетку, ковбойская шляпа и сапоги с огромными и, видимо, звенящими шпорами. Словом, не мужчина — мечта!

Пока я его рассматривала, как гостья столицы витрины бутиков на Тверской, чернокожий man принялся выделывать своим телом странные движения, будто между его ног находилась невидимая и строптивая кобыла, на крупе которой мускулистый наш молодец с трудом как бы гарцевал.

Такая выразительная «скачка» принесла всаднику первый успех: тетки завизжали, в потолок ударили пробки из бутылок шампанского, мелкие дамские угодники утонули в первых же валах женского сладострастия…

Словом, праздник начал набирать обороты, как дизельная установка на морском буксире ЧПК-17.

Я невольно вспомнила море, свой милый городок, его провинциальных наивных жителей, праздничную набережную, чистенький порт… Представляю, какие чувства испытала бы моя мама, если бы увидела меня здесь, в этом веселеньком оранжевом вертепе… Ох, мама-мама…

Между тем Джо разошелся не на шутку, принявшись скидывать с себя одежды. И через минуту предстал перед нами… в чем его далекая алабамская мама родила. А родила она его в концертных плавках с лиловым отливом.

— Люблю уголек, — заявила Алла, заливая шампанским свое пылающее нутро.

— Красавчик наш раскудрявчик, — Галя тянулась плотным телом и потным лицом к сцене.

— Не зверейте, девочки, — сказала Евгения, — что подумает Маша.

Я хмыкнула от такой заботы — хороша сестра, затащила на этот истерический бабский бедламчик, а теперь волнуется о моей нравственности.

Между тем Джо решил пойти до конца и «в народ»: скинув плавки, он оказался в некоем подобии туземной повязки, которую я тут же почему-то окрестила бордельеро, слабо скрывающей его главную корневую суть. Двигаясь меж столиками, стриптизер задерживался у самых повизгивающих особ и те, млея и по-идиотски улыбаясь, тискали в это самое бордельеро чужестранные ассигнации. Я никогда не видела, чтобы люди с такой радостью расставались со своими кровными.

— А он рубли принимает? — позволила себе шутку.

Шутка оказалась неуместной — Аллочка скривила губы и заявила, что за такое изящное искусство платят только твердой валютой. Женя, словно поддерживая меня, засмеялась: какой-какой валютой, милочка?..

К моему облегчению, сборщик налогов с восторженных отечественных дур продефилировал в сторонке от нас, будто подозревая, что кроме «деревянных» ему здесь ничего не обломится.

Я перевела дух — что-то нас ждет впереди?

Ждало нас появление на сцене нового действующего лица. Это был невероятно рыжий малый с пунцовым лицом, будто его обжарили в соседней пиццерии. По истеричным криком публики нетрудно было догадаться, что перед нами Джек, прискакавший к нам из горячих чужих прерий. Нельзя сказать, что его «скачки» отличались чем-то принципиальным от «скачек» Джо: те же поршневые движения телом туда-сюда, та же мимика самовлюбленного самца, та же реакция экзальтированного бабье-макакного племени…

Я заскучала. И задала себе естественный вопрос: почему оказалась здесь в первый же день? Что за шутка судьбы? Или Евгения решила сразу кинуть глупенькую провинциалку в сточные воды мегаполиса, чтобы та не тешила себя пустыми иллюзиями? Или, быть может, сестры Миненковы собирались на это зрелище три месяца и отменить его было также трудно, как старт ракеты к мерцающим сардоническим звездам?

Как известно, путь к звездам проходит через тернии. Так и мой путь к подиуму, кажется, намечается через эти тернии?

— Нравится, Мария? — интересуется моя двоюродная сестричка.

— Как в зоопарке, — бурчу я.

— В зоопарке гармоничнее, — смеется Евгения. — А здесь обезьянник.

Тогда что мы тут делаем, хочу задать вопрос и не успеваю: появляется третье действующее лицо — тот самый Атлет, который имел наглость на дороге нахамить дамам в нашем лице. Так-так, этого ещё не хватало для полного счастья, хмыкаю я.

— Великолепный Дюк! — сообщает истеричный голос ведущего.

Прелестно-прелестно, хлопаю в ладоши, «великолепный Дюк»! Ну-ну, чем же он отличен от других?