Одна из них, похожая высокомерием на деревенскую гусыню, приблизилась ко мне и сообщила, что видела мою фантазию с переодеванием и вторичным выходом на подиум.

Действуя по наитию, я молча саданула неудачницу ногой по коленной чашечке в лечебно-профилактических целях и удалилась на поиски двоюродной сестры. Думаю, мое поведение объяснимо — заразу нужно изводить на корню. И без всяких сантиментов.

Задумчивая Евгения курила на лестничном марше — одна. Увидев меня, покачала головой:

— Ну, Машка, что за светопреставление пристроила?

— Нервы, — пожала плечами. — Кстати, я одна в двух лицах прошла, — и пересказала диалог с кутюрье, а также призналась в том, что лягнула чересчур любопытную фигуру, похожую на гусыню.

— М-да, с тобой, милая, не соскучишься, — заключила Женя, добавив, что отныне за меня спокойна, запустив на орбиту модельного бизнеса.

— Спасибо, — не без иронии произнесла я.

— Смотри, не заиграйся, девочка, — предупредила сестра, туша сигарету в загаженной пепельнице из-под банки импортного кофе. — А то можешь оказаться в подобном месте, — глазами указала на помойную и смердящую посудину.

— Намек поняла, — окислилась я.

— Тогда я пошла, — сказала сестра.

— Куда?

— Как куда? К жениху. У нас помолвка. А потом мы уезжаем в свадебное путешествие, — легко издевалась. — А тебе мы с Максимом желаем… не спотыкаться на подиуме.

Хорошее пожелание, что там говорить. Если начало такое бурное, несложно представить, что будет дальше.

Расставшись с критичной Евгенией, я отправилась в кабинет знаменитого дизайнера, который находился на том же этаже, что и зал, где я так «удачно» выступила.

Что же это было со мной совсем недавно? Меня ведь и вправду рвало желчью ужаса и страха. Неужели так страшилась неудачи? Может, понимала своим мелким, как дивноморский лиман, умишком, что первое же поражение отбросит меня в полинезийскую эру, где двуногие предпочитали носить шкуры, ими же убитых магистральных мамонтов, а не мрачные фраки от покойного Версаче.

Мое появление в коридоре вызвало истерику у очкастой змеи Фаи — меня ждут, а я, понимаете, прохлаждаюсь. Я сделала вид, что тороплюсь.

— Простите, а как ваша фамилия? — интересовалась на ходу счетовод.

— Иванова, — ляпнула. — Шучу-шучу.

— Ну, право, какие могут быть шутки, — обиделась Фая. — Мы же в серьезном учреждении.

Я поняла, что лучше не связываться с уморительной дамочкой и назвалась: Платова.

— Батова?

— У-у-у, — взвыла я и пообещала с первого гонорара купить несчастной слуховой аппарат, чтобы она не только хорошо слышала, но и видела.

— Что вы такое говорите? — возмутилась дева. — Я все вижу.

— Что именно?

— Я вижу, что вы подвержены «звездной болезни».

Хороший ответ — он мне понравился. Чем? А тем, что во мне видят «звезду». Я сделала только первый шаг, но «звездность» так и прет из меня, как зверобой на лугу. И в этом ничего плохого нет — пусть видят мою пикантную оригинальность и… уважают, черт подери! Я же не требую поклонений? Хотя уверена, что все это впереди — поклонники моего топ-модельного таланта будут падать у моих ног, как вооруженные воины в постели манерных мавританок.

Почувствовав, что меня вновь занесло на поворотах моих беспредельных фантазий, я натянула на лицо резиновую американскую улыбочку — «смайл» и пай-девочкой вошла в кабинет директора модельного дома «Парадиз».

Кабинет был небольшим, а по дизайну — современен, с крашеными стенами цвета хаки. На одной из стен находилось огромное полотно, изображающее заснеженную араратскую гряду. Под этой «грядой» элипсоидил стол, обставленный стульями. Кондиционер под потолком очищал воздух от лета, и в кабинете было прохладно и приятно сидеть.

Помимо знакомых мне лиц, включая активно-гримасничающего Хосе, водились ещё несколько персон, имеющих отношение к данному «райскому» дому.

— А вот и наша Маша, — проговорила Карина Арменовна и указала ручкой на свободный стул, — которая всегда опаздывает. Садись-садись, в ногах, даже таких, как твои, правды нет.

Последние слова модельера вызвали у №№ 3, 8, 14, 16, легкий смешок издевательский, кстати, мол, у «безномерной» не ноги, а неуклюжие ходули. Во всяком случае, именно так я истолковала некий сарказм, исходящий от злюк. Я мстительно прикусила губу и промолчала — ничего-ничего, посмеюсь когда-нибудь и я.