Через несколько секунд мне стало понятно её столь бесстрашное поведение. К месту происшествия, где валялись двое сопливо-визгливых паралитиков, подкатила машина, похожая на микроавтобус, правда, без окон в фургоне, но с дверцей, которая и отворилась. Из автобусика появились, как ангелы с облаков, три атлетических человека в штатских костюмах и с характерными выносливыми лицами людей с «Лубянки».

Я прекратила смеяться, забыв, однако, закрыть рот — свой. Все происходящее казалось мне утопическим, как и поведение моей двоюродной сестры, которую я до сих пор считала милой и беззащитной обаяшкой.

— Проверить! — коротко бросила людям в штатском.

И те тотчас же взяли ситуацию под свой контроль, заключающийся в том, что два более удачливых «бомбилы», так и не познавших ипритного запаха газа, легли рядом со своими парализованными и уже безмолвными приятелями.

— И что это все значит, подруга дней моих суровых? — разумеется, вопросила я, когда мы продолжили путь в сторону района Щукино, где проживала, напомню, бывшая манекенщица Белла.

— А вот не надо хамить на дорогах, — ответила сестра. — И будить во мне зверя.

— Я не об этом.

— О чем речь?

Я сказала: речь о неком микроавтобусе, явившимся к месту происшествия так вовремя. Меня не поняли: что тут такого удивительного? Тогда я вспылила, предупредив, что не надо из меня лепить дурочку; что, вообще, происходит, может, началась охота на маньяка, а я не ведаю?

— Ну, Машка, — рассмеялась Женя, — ты меня достала этим маньяком.

— Тогда в чем дело?

— Это конфиденциальная информация.

— Что? — подпрыгнула от возмущения. — Что за игры патриотов?

— Это не игры, а жизнь, — ответила Евгения. — Скажу пока лишь одно, задай себе вопрос, милая моя: откуда знаю Максима, сестер Миненковых и прочих товарищей, имеющих отношений к государственной безопасности.

— И откуда? — была проста.

— Сама отвечай, — и, проговорив это, прижала указательный палец к губам. — Но про себя. Болтун — находка для шпиона.

Что за чертовщина, ахнула я. Про себя. Какая же я наивная дуреха, считала свою двоюродную сестру незатейливой простушкой. У неё же руки, как клещи, ноги олимпийского марафонца, поведение энергичное, уверенное и порой безапелляционное. А я-то решила, что это есть свойство её трудного характера. Отнюдь. Все это благоприобретенное.

Неужели она тайный агент спецслужбы, выполняющий некий магический замысел? Но какой именно замысел? Связан он со мной или какой другой? Словно прочитав мои мысли, Евгения проговорила:

— Не ерзай, Маша. Все развивается эволюционным путем.

— И каков наш путь?

— В данном случае, к «винтовой» Белле.

И по тону сестры поняла, что дальнейшие расспросы бессмысленны и даже вредны. Ну что ж, надо принимать условия неизвестной пока мне игры. Можно лишь питать надежду на то, что со временем все прояснится. Предполагаю, меня оберегают от лишних душевных волнений.

… Две высокие «нью-йоркские» башни у подземки «Щукино», под которыми копошился базарный люд, встретили нас. Почти Америка, усмехнулась Евгения и уточнила адрес. Одна из башен оказалась «наша».

Подкатив к подъезду, обратили внимание на карету «скорой помощи» и милицейский «уазик». Переглянулись — не «винтовая» ли Белла совершила некий трагический каприз? И не ошиблись, поднявшись на тридцать седьмой этаж башни. На скоростном лифте, разумеется.

На общей площадке толпились соседи в домашних неопрятных одеждах. Дверь в квартиру охранял молоденький сержант милиции. Евгения предъявила ему удостоверение, знакомое мне по цвету бордо, и нам разрешили пройти.

Квартира была однокомнатная, однако сработанная по западным образцам: лишь легкая стена из пластика огораживала клозет и душевую от кухни.

Стены были выкрашены в розоватый цвет надежды. На них висели большие портреты красивой девушки — увеличенные портфолио. Это было единственное «убранство» в квартире, не считая полуразбитого телефонного аппарата.

Из мебели по центру комнаты стояла только кровать, заваленная грязноватым одеялом и серыми простынями. На них и лежала старуха. Так мне показалось, что старуха. Когда-то красивое лицо топ-модели было изнеможенно и неузнаваемо. В уголках приоткрытого рта запеклась пена, остановившиеся зрачки смотрели в окно, где путешествовали легкие и близкие облака.

У тела бывшей манекенщицы хлопотала бригада «скорой помощи», вернее, прекращала свою работу. За кухонным столиком сидел человек в милицейской офицерской форме и составлял протокол. Рядом с ним находилась мощная тетенька с усиками под кавказским носом и бубнила о тех безобразиях, кои творила её соседка.

Неприятный запах дешевой парфюмерии и жженых тряпок выворачивал душу. Исходил он именно со стороны газовой плиты и помойной алюминиевой посуды. Грязное пластмассовое ведро была завалено доверху мусором, а также использованными шприцами.