— Честное слово, миссис Даррелл, так получилось, — извинялся он перед мамой за опоздание, подсаживая ее в автомобиль.

— Ничего, Спиро. Мы просто боялись, что вы потерпели аварию.

— Аварию? — презрительно сказал Спиро. — У меня никогда не бывает аварий.

Уже почти смеркалось, когда мы высадили маму у парикмахерской, и Спиро повез меня на другой конец города. Остановившись у высоких чугунных ворот, он выскочил из машины, с опаской оглянулся, подошел к воротам и свистнул. Через некоторое время из-за кустов показался старик с бакенбардами. Спиро посовещался с ним о чем-то шепотом и вернулся к автомобилю.

— Давай банку, мастер Джерри, — прогрохотал он, — и жди меня тут. Я скоро вернусь.

Человек с бакенбардами впустил Спиро в ворота, и они оба скрылись за кустами. Вернулся Спиро через полчаса. В башмаках у него хлюпала вода, брюки внизу промокли насквозь, а к мощной груди его была прижата банка.

— Держи, мастер Джерри, — сказал он, всовывая мне в руки банку. — Там внутри плавает пять штук жирных блестящих рыбок.

Невероятно обрадовавшись, я принялся на все лады благодарить Спиро.

— Ну, все в порядке, — сказал он, включая мотор. — Только никому ни звука, понял?

Я спросил, кто ему дал рыбок и чей это сад.

— Какая тебе разница? — нахмурил брови Спиро. — Лучше смотри, чтобы об этом никто не узнал, ни одна душа.

Только через месяц или два во время прогулки с Теодором мне вновь случилось пройти мимо тех самых чугунных ворот, и я спросил, кто здесь живет. Теодор объяснил, что это дворец, где останавливается греческий король (или члены королевской семьи), когда приезжает на остров. Моему восхишению Спиро не было границ: прорваться во дворец и выкрасть из королевского пруда золотых рыбок — это ли не выдающийся подвиг? Да и цена самих золотых рыбок, беспечно снующих среди черепах, с тех пор для меня намного возросла, придавая им дополнительный блеск.

События в тот день стали разворачиваться с самого утра. После завтрака я помчался взглянуть на золотых рыбок и, к своему ужасу, увидел, что от двух рыбок уже почти ничего не осталось. Накануне вечером в своей безмерной радости от нового приобретения я совсем забыл, что и черепахи и водяные ужи не прочь иногда полакомиться такой вот пухлой рыбкой. Пришлось отсадить рептилий в банки из-под керосина до той поры, когда я придумаю что-нибудь получше. Пока я чистил и кормил Сорок и Алеко и все еще размышлял о невозможности совместного житья рептилий и рыб, подошел час ленча. Первые гости могли нагрянуть в любую минуту. Я угрюмо ходил вокруг своего благоустроенного пруда и вдруг увидел, что кто-то выставил банку с водяными ужами на самое солнце. Вялые и перегревшиеся ужи лежали на поверхности воды. В первую минуту я даже подумал, что они сдохли. Только немедленная помощь могла их спасти. Схватив ужей, я бросился в дом. Мама была на кухне, измученная и рассеянная, она старалась делить свое внимание между стряпней и вновь одолевавшими Додо кавалерами.

Я объяснил, что случилось с ужами и что спасти их может только продолжительное пребывание в прохладной воде. Могу я поместить их в ванну примерно на час?

— Да, милый. Я думаю, это поможет. Проверь, чтоб там никого не было, а потом не забудь продезинфицировать ванну.

Я наполнил ванну чудесной прохладной водой и бережно опустил туда ужей. Через несколько минут они начали проявлять несомненные признаки жизни. Обрадовавшись, я оставил их отмокать в воде, а сам побежал наверх переодеться. На обратном пути я заглянул на веранду, чтобы оценить стол, накрытый под сенью виноградных листьев. В самом центре стола на очень красивой вазе с цветами сидели Сороки. Похолодев от ужаса, я стал осматривать стол. Ножи и вилки валялись где попало, сливочное масло было размазано по тарелкам и масляные отпечатки птичьих лапок разбегались по всей скатерти. Перец и соль довольно эффектно украшали измазанные осколки разбитой соусницы с острой приправой. И в довершение всего несравненные Сороки опрокинули на стол кувшин с водой.

В поведении преступниц было явно что-то подозрительное, решил я. Вместо того, чтобы немедленно удрать отсюда, они сидели с блестящими, ясными глазами среди изломанных цветов, мерно раскачивались и обменивались благодушными замечаниями. Одна из них, с цветком в клюве, поглядела на меня с минуту восхищенным взглядом, затем неуверенными шагами прошлась по столу и, не удержав на самом краю равновесия, грохнулась на пол. Другая Сорока весело хихикнула, засунула голову под крыло и мигом заснула. Меня поразило такое странное поведение птиц. Потом я заметил на полу разбитую бутылку пива и сразу все понял. У Сорок тут был собственный пир, и они хватили лишнего. Поймал я их без труда, хотя та, что была на столе, пыталась спрятаться под измазанной маслом салфеткой и притвориться, что ее там нет. Пока я стоял с Сороками в руках и раздумывал, можно ли сунуть их как-нибудь незаметно в клетку и потом сделать вид, что ты знать ничего не знаешь, на веранду вошла мама с соусником в руках. Пойманный, так сказать, с поличным, я уже не мог свалить все на неожиданный порыв ветра или на крыс или придумать еще какую-то причину разгрома. Вместе с Сороками мне предстояло получить по заслугам.

— Право же, милый, — жалобным голосом сказала мама, — нужно было получше запирать дверцу клетки. Ты же знаешь, на что они способны. Ну ничего, это просто несчастный случай. И потом, что с них взять, раз они пьяные.

Как я и опасался, Алеко тоже не преминул воспользоваться случаем и удрал. Водворив пьяных Сорок в их половину клетки, я прочитал им хорошую нотацию. К тому времени опьянение их достигло буйной стадии, они с яростью кидались на мой башмак, а потом, не поделив шнурков, стали кидаться одна на другую. Я предоставил им полную возможность метаться по клетке и в пьяном бессилии долбить друг друга клювом, а сам пошел искать Алеко. Я обыскал весь дом и сад, но нигде его не обнаружил. Улетел, как видно, к морю освежиться, подумал я, радуясь, что хоть этот убрался от греха подальше.

Тем временем прибыли первые гости. Они собрались на веранде выпить по рюмке вина, и я направил туда свои стопы. Вскоре мы с Теодором уже увлеклись интересной беседой. Потом я вдруг с удивлением увидел, как из оливковых рощ с ружьем под мышкой вышел Лесли. Он тащил полную сетку бекасов и огромного зайца. Я просто забыл, что он ушел на охоту, надеясь набрести на ранних вальдшнепов.

— Ага! — восхитился Теодор, когда Лесли перемахнул через перила веранды и показал нам свои охотничьи трофеи.