– У меня еще назначены встречи, не такие важные, но… – сухо произнес он.

– Уходим, дела есть дела.

– До скорой встречи.

– Машина, если понадобится, в вашем распоряжении, охрана тоже.

– За машину спасибо, а охрану я предпочитаю из своих людей.

– Может, надо еще что?

– В прошлый раз я воспользовался вашим местом… – Как же, помню.

– А в этот раз?

– В любой день, мне самому развлекаться некогда, держу для гостей.

– Вряд ли и мне удастся, но… чем черт не шутит.

Позволите?

– Я предупрежу, прямо сейчас, из машины.

Гости ушли. Глеб не стал следить за ними даже из окна своего номера, и так все было ясно. Номера их машин он запомнил, о времени и цели следующей встречи знал столько, сколько было возможно. Он услышал, как проворачивается ключ в замке соседнего номера.

"Скорее всего, замыкал так же, как сделал это я, – усмехнулся Глеб. – Ключ не довернут на четверть оборота, чтобы нельзя было открыть дверь снаружи.

Неплохая привычка, и каждый из нас пришел к ней своим собственным путем".

Какое-то время из соседнего номера доносились только размеренные шаги Семена Георгиевича, словно он был заключенным в камере и мерил ее пространство, определяя для себя границы дозволенного. Щелкнула крышечка зажигалки, провернулось колесико. И вновь щелчок – крышечка закрылась – прикурил.

Потом послышался еле различимый звон бокала, который женщина отставила, то ли выпив до дна, то ли решив больше не пить.

И вдруг в наушниках прозвучал спокойный, но вместе с тем немного насмешливый голос Иванова, Он говорил по-русски и именно этим объяснялась насмешливая интонация, ведь его секретарша этого языка не знала.

– Слушай, ты, сука нерусская, трахнуться хочешь?

Деньги же плачу немалые.

– Я не понимаю, – по-английски ответила секретарша.

Но по интонации Сиверов догадался, все она прекрасно поняла. Наверное, глаза Иванова сейчас затянула маслянистая поволока, а руку он непременно держит в кармане штанов.

– Факи-шмаки, – Иванов щелкнул пальцами и добавил уже по-английски:

– Я хочу трахнуть тебя.

– Нет, – ответила женщина.

– Я плачу.

– Платишь только за то, чтобы я тебя охраняла. Это не одно и то же.

– Сука, – вновь прозвучало по-русски.

И хоть в английском языке не существует разницы между «ты» и «вы», Сиверов понял, что женщина вкладывает в это универсальное обращение смысл, эквивалентный именно слову «ты», к тому же не скрывая отвращения к похотливому хозяину.

– Так я тебе заплачу и за это, – рассмеялся Иванов. – Сколько тебе надо?

Сто? Двести? Триста? Пятьсот? Хотя столько ты не стоишь.

– Это не моя специальность.

– Все женщины трахаться специалистки.

– Я могу быть или хорошей телохранительницей, или хорошей проституткой.

Быть и тем, и тем одновременно у меня не получается.

– Ах ты, сучка! – уже весело, вновь по-русски сказал Семен Георгиевич и, наверное, попытался ущипнуть секретаршу то ли за ногу, то ли за грудь.

Послышался короткий удар и такой же короткий вскрик от боли.

– Ах ты, шкура!

– Веди себя прилично, – холодно, безразлично, как делают замечание чужому ребенку в очереди, сказала женщина.

– Да я тебе!..

– Только подойди!

Иванов, судя по всему, не делал больше попыток овладеть своей секретаршей.

«Что ему – проституток в Москве мало? – подумал Сиверов, поправляя наушники. – Хотя, наверное, дело в другом. Захотелось ему трахаться, а ситуация такая, что никого чужого в номер пускать нельзя. То ли встреча назначена, то ли звонок нужный ожидается…»

Сиверов словно в воду глядел. Не прошло и пяти минут, как в номере Иванова зазвонил телефон. Глеб тут же переключился на прослушивание линии.

Голос Семена Георгиевича он мог слышать и без этого – через всунутый в трубу микрофон, но ему нужно было знать, о чем говорит абонент. Подключение произошло раньше, чем Иванов успел снять трубку, поэтому Семен Георгиевич и не услышал предательского щелчка.

– Алло, Мазини слушает! – наверное, совсем очумев от сопротивления секретарши, по-русски проговорил в трубку Иванов.

– Рад слышать, – ответил немного настороженный мужской голос.

Судя по всему, звонили из автомата или пользовались радиотелефоном прямо на улице. Слышался шум проезжающих машин, обрывки разговоров прохожих.