Когда Ведьмы оказались совсем рядом, Люгеру бросилась в глаза странная вещь: пятеро из них выглядели как уроженцы Валидии; двое, с очень узкими глазами и почти безбровые, сошли бы за чистокровных гарбийцев; смуглого старика без колебаний приняли бы за своего обитатели Круах-Ан-Сиура; еще один из лесных людей имел очень бледную, даже чуть голубоватую кожу, и Слот мог бы поклясться, что видит перед собой настоящего северного варвара, чьи предки населяли суровые земли за Ледяным Пределом и столетия назад своими набегами наводили ужас на отдаленные провинции западных королевств.

Для каторжников приход Ведьм мало чем отличался от явления богоподобных существ. Стервятник, который не без оснований считал жадность и властолюбие пороками вездесущими, не понимал, почему лесной народ, обладавший таким могуществом, довольствуется дремучей чащей и не стремится к расширению своих владений. Он понял это намного позже, когда ему самому было уже не до помыслов о богатстве и власти.

Ведьмы медленно двигались вдоль связок, внимательно осматривая каторжников, словно те были товаром, выставленным для продажи на скотном рынке, – правда, куплей-продажей тут и не пахло. Собаки неотступно следовали за ними; с густой шерсти комьями отпадала высыхающая болотная грязь. Пес, потерявший хозяина, улегся рядом с мертвым стражником, и почти сразу же над их телами сгустился туман.

Взгляд одной из собак остановился на Люгере. Ее глаза чем-то напоминали глаза Магистра Глана. Существо смотрело на Стервятника и одновременно сквозь него. Тот снова попал под влияние силы – древней, неумолимой, чуждой всему человеческому.

Но когда Слот оказался лицом к лицу с хозяином, он ощутил и нечто другое, еще более гнетущее. Как будто некий дух, невообразимо старый и бесконечно усталый, томящийся в ловушке плоти бессчетное количество лет, оценивал, на что годится сегодняшняя добыча. В эту минуту Стервятник почувствовал холод смерти. Он еще мог выйти из леденящей тени простертых над ним черных крыльев, а мог навсегда остаться в ее владениях – все зависело от воли Ведьм.

Он был свидетелем нелепых и унизительных сцен. Некоторые каторжники вели себя как безумцы, но и к этому их принуждали Ведьмы. Один, похоже, углубился в решение геометрической задачи и одержимо чертил линии на утоптанной земле. Другой разделся догола, после чего хозяева леса принялись внимательно осматривать его детородные органы. Подобное повторилось с каждым из заключенных, не достигших пожилого возраста. Со стороны это могло показаться смешным, если бы Люгер не понимал, что и сам находится в жалком положении раба, который не ведает, какая участь ему уготована.

Он остался, по-видимому, единственным из каторжников, кто осознанно наблюдал за происходящим, и до определенного момента испытывал мучительную неопределенность. Он имел основания предполагать, что в конце концов кое-кого из каторжников Ведьмы уведут с собой. Судя по всему, обитатели леса проявляли интерес только к молодым и здоровым мужчинам, не получившим увечий и не слишком изможденным. Стервятник не знал, попадет ли он в число избранных, и стоит ли вообще думать об этом как об избавлении. Его охватывал страх, смешанный с надеждой, которая питалась исключительно предчувствием. Но предчувствия часто обманывают…

Вскоре очередь дошла и до него. Когда на Люгере остановился мутный гнетущий взгляд существа, внешне похожего на северного варвара, но излучавшего нечеловеческую силу, он уловил что-то вроде мысленного приказа, который при других обстоятельствах мог быть произнесен подавляющим сопротивление голосом внутреннего хозяина. Тем не менее Люгер послушно разделся, поскольку уже сделал свой выбор.

Потом он с некоторым удивлением почувствовал напряжение в паху, хотя не испытывал ничего похожего на вожделение. Одновременно он ощущал неприятное «брожение» в мозгу, словно тот сделался случайным пристанищем чужих мыслей. Он даже не пытался прогнать непрошеных гостей. И так легко было потерять среди них самого себя…

В его памяти вдруг всплыли эпизоды прошлого, включая те, которые он считал начисто забытыми. Без всякой связи с этим он открыл для себя алхимические формулы, хотя никогда всерьез не занимался алхимией. Вся цепочка превращения олова в золото возникла перед его мысленным взором так ясно, как будто была запечатлена на листе пергамента. Некоторые символы обозначали элементы, прежде не известные Стервятнику и, вероятно, чрезвычайно редко встречающиеся в природе.

Затем в правой руке все еще раздетого Люгера появился валидийский меч. Иллюзия была полной; Слот ощутил привычную тяжесть оружия. Ведьмы заставили его продемонстрировать несколько приемов боя с несуществующим противником, и он постарался показать все, на что способен, хотя проделывать это без одежды и в оковах было крайне трудно. Ему пришлось на время забыть, что он находится в компании погруженных в транс истуканов и лесных чудовищ в человеческом облике, для которых он, скорее всего, был хуже чем шутом.

Когда Люгер закончил упражняться с воображаемым мечом, старик, похожий на северного варвара, приблизился к нему настолько, что Стервятника, будто преодолевшего несколько вуалей паутины, целиком поглотил кокон, внутри которого пахло, как в мертвецкой. Слот услышал тонкий голос, медленно и томно говоривший на элизенварском диалекте.

– Ты не так глуп, как остальные, человек, измененный оборотнями. Я беру тебя с собой, но не думай, что ты можешь обмануть мокши…

Самое странное заключалось в том, что эти слова, несомненно, произнесла женщина. Ее речь не отличалась богатством интонаций. Люгер почувствовал головокружение от сильного запаха дохлятины. К счастью для него, старик, обладавший голосом жеманной дамы, отступил на несколько шагов, и Слот с облегчением вздохнул полной грудью. Воздух болот показался ему свежим, как морской ветер.