— Утром посмотрим, кто из нас излишне самоуверен.

Саладин решил, что, если Иланна еще раз назовет его упрямцем, он схватит ятаган и разрубит спинку кровати. А если она не прекратит нервничать, он привяжет ее к стулу, несмотря на то что не может даже пальцем пошевелить.

За полчаса, прошедшие с того времени, как Малькольм и Элпин покинули их, Иланна не произнесла и дюжины слов. Ему казалось, что он догадывается о причинах подобного поведения. Он только не мог взять в толк, как получилось, что их отношения, начавшиеся десять дней назад в саду с нежных поцелуев, закончились яростной ссорой.

— Ты спасла мне жизнь, но не хочешь разговаривать со мной. Почему?

Она стояла рядом с книжкой полкой и водила пальцем по страницам богато украшенного Корана.

— Мусульманин достаточно умен, чтобы догадаться.

Он смотрел на ее тонкую талию и красиво ниспадающую юбку. Мягкая хлопчатобумажная ткань в вертикальную полоску — желтого и темно-синего цветов подчеркивала ее не обычный рост и очень шла к темно-коричневой коже. Повязка из той же ткани прикрывала волосы, открывая длинную шею.

Саладин почувствовал возбуждение. Он был слишком околдован этой женщиной, чтобы держать свои желания в узде, и в то же время слишком слаб, чтобы осуществить их. Аллах послал ему ее, и это так же верно, как то, что гора сама пришла к Магомету. Наверно, Пророк решил, что Саладин Кортес смирится духом, если ему удастся понять и завоевать Иланну.

— Зачем ты спасла меня?

Она повернулась. Губы плотно сжаты, в глазах поблескивает нетерпение.

— Дурацкий вопрос.

Общаться с ней так же трудно, как пытаться растолковать учение Аллаха фанатику христианину. Возможно, нужно действовать прямо.

— Тогда объясни, почему при нашей первой встрече ты вела себя смело, как любимая жена султана, а теперь предпочитаешь держаться на расстоянии. Если помнишь, ты просила меня поцеловать тебя.

Она уперла руки в бедра. Платье туго натянулось на груди.

— Африканской принцессе милее навозные мухи, чем игры в тяни-толкай с упрямым мусульманином.

Саладин с грустью осознал, что у него не хватит сил вытащить ятаган из ножен, даже если эта фурия начнет рвать на части последний экземпляр Корана.

— Тяни-толкай? Звучит интересно, — он похлопал рукой по матрасу. — Иди сюда. Расскажи мне, что это значит.

Она подошла ближе, но остановилась возле сундука, в котором хранилась его зимняя одежда.

— То же, что миссионеры называют продолжением рода.

Ну что ж, по крайней мере она приблизилась к нему. Это уже плюс, если учитывать обстоятельства.

— Интересная манера говорить.

— Манера? — она вздернула подбородок. Лебединая шея напряглась. — Манеры — это то, чего у тебя нет. Даже аквамо, пожирающие грязь, ведут себя вежливее, чем обожествляющие растения мусульмане!

Он мог представить ее предводительницей племени, которой платят дань ашанти. Он готов был предложить ей все, что угодно, но не мог, поскольку она наотрез отрицала, что в их последнем столкновении была и ее вина.

Он протянул руку.

— Иди сюда, принцесса.

Она посмотрела на матрас. В ее глазах светилось желание.

«О Аллах, — подумал он, — что я совершил, что ты наградил меня этой женщиной?» Как бы там ни было, Саладин намеревался воспользоваться счастливым случаем.

Он искал тему для разговора.

— Расскажи мне о твоих снадобьях.

— Не о чем рассказывать, — она посмотрела на ятаган. — Просто хорошее лекарство.

Он хотел найти путь к ее сердцу.

— Спасибо, что ты спасла меня. Теперь я навеки твой должник.

— Никаких долгов, — она обиженно провела пальцами по старому дереву сундука. — Ты уже расплатился. Ты ничего не должен.

У Саладина бурчало в животе. В висках пульсировала боль. Он никогда не брал в рот спиртного, но теперь понимал, как должен чувствовать себя Малькольм, когда ему случается перебрать эля.

Ему нужно было разговорить Иланну.

— Ты считаешь, что я заболел потому, что вел себя, как скотина?

— Откуда принцесса ашанти может знать, что чуть не превратило тебя в мелкую пыль? — с небрежным изяществом записной кокетки поинтересовалась она.

— В мелкую пыль?

— Это то, что оставляют от человека джунгли. Высохшие кости. Пыль в гробу мусульманина.

Гробом мусульманина становилась мать-земля, но он решил пока не объяснять законов своей религии: это вряд ли поможет ему достичь цели.