— А этот мистер… — Роберт протянул руку в сторону Петра, — …из России.

Тут уж гвианиец не выдержал:

— Из России?

Глаза его округлились.

— Это правда?

Неожиданно он рассмеялся тихо и дробно.

— Вот уж не думал, что увижу когда-нибудь хоть одного русского! Аллах всемогущ!

Он даже немного отступил, чтобы получше рассмотреть Петра:

— Самый обычный человек! Ни рогов, ни копыт, ни хвоста! Да вы не обижайтесь, сэр. Я же шучу. Ведь если бы вам твердили с детства, что русские — это если не дьяволы, то уж бородатые разбойники с окровавленными ножами в зубах, вы бы вели себя точно так же… И вы тоже историк?

Петр кивнул. Гвианиец взмахнул папкой.

— Русский, изучающий историю Гвиании! Чудеса! Завтра я непременно расскажу об этом на уроке. Вы ведь не знаете, что раньше нас учили, будто во всем мире, кроме Гвиании, есть только одна страна — Англия! Ах, как все меняется, как все меняется!

Они подошли к машине. Элинор открыла переднюю дверцу и села на место, где раньше сидел Петр, рядом с водителем.

Роберт удивленно взглянул на художницу, но ничего не сказал. Петр с учителем устроились на заднем сиденье.

Австралиец тронул машину с места плавно, осторожно. И Петр отметил это внезапное изменение в «шоферском почерке» Роберта, обычно рвавшего с места во весь опор. Отметил он и то, что Элинор села рядом с Робертом впервые за всю долгую дорогу от Огомошо.

Учитель продолжал говорить, увлеченно рассказывая о своей школе, единственной на сто миль вокруг, о том, что заниматься приходится по старым колониальным учебникам, что половина времени тратится на изучение корана и никому не понятного здесь арабского языка.

— Но ведь когда-то его здесь знали, — заметил Петр.

— Никогда, — отрезал учитель. — У нас здесь свой язык — нупе. Сейчас, правда, мы учим еще и хауса. Но арабский… Это только для молитв.

На переднем сиденье молчали.

— А как же писал по-арабски султан? Например, письмо к лорду Дункану, в котором объявлялась война? — осторожно спросил Петр.

Учитель чуть отодвинулся и внимательно посмотрел на него.

— Султан никогда не объявлял войну Англии, — твердо сказал он. — Это знает здесь каждый ребенок.

— Но…

Учитель решительно покачал головой:

— Это было в 1902 году. Сначала султан послал к лорду Дункану гонца с простым отказом выдать эмира Бинды. Гонец вернулся с письмом от лорда Дункана, в котором тот писал, что разрывает договор об уважении Англией суверенитета Каруны. Тогда султан испугался и послал второго гонца. Назад гонец не вернулся.

— Но может быть, с ним что-нибудь случилось по пути к англичанам?

— Случилось… — учитель нахмурился. — Когда он возвращался из штаба лорда Дункана, доставив письмо с просьбой о мире, он был схвачен в саванне работорговцами. Это рассказал несколько лет спустя его проводник. Он спасся случайно и побоялся возвращаться с дурной вестью в Каруну.

— Но откуда вы все это знаете?

— Проводником был мой отец, — спокойно ответил учитель.

— Он жив?

Петр почти выкрикнул эту фразу и осекся, мгновенно поняв нелепость своей надежды.

— Он умер двадцать лет назад, — тихо ответил учитель и замолчал, закрыв глаза. Губы его зашевелились, и Петр понял, что гвианиец молится.

Когда учитель кончил молиться, Петр уже знал, что ему делать.

— Но откуда ваш отец знал содержание писем султана? Он же не умел читать, да и письма наверняка посылались запечатанными.

— Да ведь и султан тоже не умел писать! — прищурился учитель. — Он лишь диктовал, а записывали ученые маламы. Потом письмо переписывалось начисто и давалось султану на подпись. Иногда черновики переделывались по нескольку раз, особенно в таких важных случаях, как в 1902 году.

В горле у Петра пересохло:

— Значит, если черновиков было несколько, один из них мог и сохраниться!

— Конечно… Остановитесь, пожалуйста!

Учитель поспешно подхватил свою папку.

— Я приехал.

Он вышел из машины, вежливо поклонился и пошел по полю, усеянному колебасами, к видневшимся вдали круглым беленым хижинам.

Перепелка взвилась из зарослей и полетела почти над самой землей — маленький серый комочек жизни. Роджерс выстрелил навскидку, дробь рванулась следом, и птица упала в заросли.

Тисби, толстая и низкорослая лохматая собачонка с ушами, почти достающими до земли, помчалась по густой зеленой траве, забивающей ровные ряды саженцев каучуконосов — гевеи.