Он запнулся, резким движением вскрыл маленький голубой конвертик.

— Неприятность?

Войтович сочувственно покачал головой.

— Нет, — Жак натянуто улыбнулся. — Хотя, пожалуй, да. Я, кажется, опоздал… на свидание. Стюардесса из «Сабены». Впрочем… — Он взглянул на часы: — …может быть, еще успеем. Я только переоденусь.

Он поспешно бросился в спальню.

— А душ? — засмеялся Войтович. — Или ты хочешь принести с собой всю пыль Севера? Спокойнее, стоит ли так суетиться всего лишь из-за одной стюардессы «Сабены»?

— Не стоит, — в тон ему ответил Жак.

Он решительно сунул конвертик в карман и пошел в ванную.

Странен был Луис в этот солнечный воскресный день. На каждом углу стояли вооруженные полицейские, расстегнув сумки, из которых торчали гранаты.

То и дело проносились военные «джипы», набитые солдатами. Иногда медленно проходил броневик: солдаты сидели на его броне, свесив ноги.

Жак пристроился за медленно идущим «джипом», на котором была установлена базука. «Джип» еле тянулся.

Петр и Анджей жадно смотрели по сторонам. Им обоим хотелось понять, как же луисцы восприняли случившееся?

Там, на Севере, в Каруне, на улицах царил страх. Страх сковывал людей, их лица делались каменными, безучастными. Жизнь замерла, оборвалась вместе с жизнью премьера, рухнула, как рухнул белый купол его дворца.

Там, в Каруне, харматан затянул синее небо серой пеленой, солнце еле пробивалось сквозь тучи мельчайшей пыли. Здесь, в Луисе, ярко сияло солнце, гремела музыка. Стоило «джипу» или броневику остановиться, как его сейчас же окружала ликующая толпа. Десятки рук протягивали колебасы с вином, бутылки пива, сигареты…

Солдаты старались останавливаться поближе к какому-нибудь бару. И сейчас же его завсегдатаи выскакивали на улицу, каждый считал сегодня за честь «угостить армию».

— Дорогу армии! — орали хмельные доброхоты, завлекая не слишком отказывающихся солдат в бар.

— Дорогу армии! — вторил им бармен, добавляя сверх заказанного для солдат пива еще несколько бутылок «от себя».

Жители Луиса от души радовались: радовались перемене власти, как радуются обитатели душной комнаты, в которую вдруг ворвался свежий и чистый воздух. Что будет потом — это их пока не интересовало.

«Пежо» еле тащился по шумной улице.

— Дарамола тоже, наверное, уже где-нибудь празднует, — заметил Войтович.

— А ему все равно что праздновать. Убили премьера — праздник, не убили — тоже праздник. Не обольщайтесь!

Жак сидел за рулем в белой рубашке, благоухающий лосьоном, волосы его были зачесаны и блестели.

Во двор дома агентства Жак заезжать не стал.

Лишь только машина остановилась у ворот, на балкон вышла Вера.

— Приехали! — с облегчением сказала она. — Как вы там? — Голос ее был тревожен.

— Не говори ей про то, под Каруной… — шепнул Войтовичу Петр, помогая ему выгружать маленький походный холодильник.

Анджей понимающе кивнул.

Вера спустилась во двор, подошла к машине.

— Жак, давайте с нами обедать!

— Спасибо! Меня ждут…

Он повернул ключ зажигания и рванул с места.

— Звонил Глаголев, — сообщила Вера, когда все уселись обедать. — Просил тебя, Петр, заехать к нему, как только вы появитесь.

К Глаголеву он приехал через час, немного отдохнувший, посвежевший после хорошего душа и повеселевший после плотного обеда.

Дом у консула был неплохой, вокруг него — просторная лужайка с тремя-четырьмя масличными пальмами, густыми кустами, усыпанными крупными красными, белыми и желтыми цветами. На заброшенной клумбе буйно цвели канны. Они были тоже разных сортов — оранжевые, темно-красные, желтые…

Перед домом — железная мачта для флага. У подножия выложена звезда из кирпича. Когда-то звезда была клумбой, но потом клумбу забросили: на одном из островов Луиса достраивалось новое здание посольства, и все только и думали о переезде.

Когда Петр вошел в холл, Глаголев играл сам с собою в шахматы.

— А-а, вот где он, пропащий! — Консул встал и, раскинув руки, пошел навстречу, словно собираясь обнять дорогого гостя. — А я-то тут переволновался! Вечно, думаю, с Николаевым какие-нибудь истории! — Он крепко пожал руку Петра и повел гостя к дивану.

Петр уселся на диван, пружины жалобно застонали. Глаголев устроился в кресле.

— Ну, так как там? Восстание подавлено? — начал он первым.

— Где? — удивился Петр. — В Каруне?