— Нет! — решительно возразила Фелисите.

Филипп тотчас обнял любимую, и она нежно прильнула к нему.

— Ты и впрям так думаешь? — переспросил Филипп. — И ты выйдешь за меня замуж, даже если на тебя станут давить, чтобы ты отказалась от своего решения?

— Да, Филипп. На этот раз нам никто не помешает. Но даже если бы попытались, я не стала бы обращать внимания. Я всегда любила тебя, мой Филипп! Всегда! И пока жива, буду тебя любить.

Теперь не имело никакого значения, что их когда-то разлучили и они прожили друг без друга много тоскливых лет. Филипп, страдая от одиночества, пытался залечить поруганную гордость, а Фелисите гибла под бременем ответственности, и все закончилось страшным и унизительным браком. Теперь уже было неважно, что семейство де Марья, отец и сын, вмешались в их судьбу, и Фелисите с Филиппом когда-то стояли перед лицом смерти и хотели побыстрее умереть. Теперь им необходимо наверстать упущенное, перед ними раскинулся широкий путь к счастью, и все припятствия исчезли. Теперь надо идти по жизни с чувством исполненного долга и достойно воспользоваться запоздалой наградой.

Молодые люди не знали, куда забрели, но их это не беспокоило. Издалека доносился гомон пристани. Они тихо нашептывали друг другу слова любви, обещали вечное блаженство, клялись в преданности.

— Фелисите, — наконец решился Филипп. — Давай сделаем все как положено и опубликуем объявление о нашей свадьбе. Правда, тогда нам придется прождать три недели.

Девушка кивнула:

— Да, я ведь еще не чувствовала себя замужней женщиной, — вздохнув, она продолжила: — Конечно, нам придется подождать, хотя три недели мне кажутся ужасно долгим сроком.

Итак, в хижине «Сито» этой ночью шла увлекательная беседа. За полчаса до прибытия лодки к заброшенной хижине подошли двое. Пробираясь сквозь заросли ивняка, один из них, Луи де Бабиллар, очень волновался. Другой, плотный коротышка, постоянно хмурился и что-то бормотал, спотыкаясь в полной темноте. Они вошли в «Сито» через черный ход, и Луи де Бабиллар постучал по стенке: три резких коротких удара завершил один — продолжительный. Наверху кто-то зашевелился, через секунду открылась чердачная дверь в потолке и оттуда свесились чьи-то ноги. Оказалось, это тот самый англичанин, у которого было столько разных имен, и который руководил индейцами во время их нападения на резиденцию Августа де Марьи.

— Мсье Беддоус, мы пришли, — произнес Луи де Бабиллар. — Надеюсь, вы сыты, здоровы и у вас хорошее расположение духа.

— Ничего подобного, — заявил англичанин. — Целый день я ничего не ел и настолько голоден, что съел бы даже аллигатора. А еще добавлю, жара здесь как в аду, о котором так любят толковать священники.

— Пора заняться делом, англичанин, — прервал его второй гость, не желая зря рассыпаться в любезностях.

В помещении было слишком темно, а потому никто не увидел, с какой неприязнью Беддоус посмотрел на говорившего.

— Итак, в наших рядах появился «деловой» человек, и он жаждет приступить к действиям! Похоже, в каждом отряде, который сражается под «Черным Роджером», есть подобный торопыга!

— Жаку не терпится ощутить в руках золото, о котором шла речь, — заявил Луи де Бабиллар. — Со времени первого разговора Жак уже подсчитал свою долю, и теперь мечтает о том, как бы ее разумнее потратить. В чем я, впрочем, сильно сомневаюсь.

— Прекрати болтать! — возмутился его спутник, и тут же обратился к англичанину. — Ну, англичанин, выкладывай свой план! Тот только хитро ухмыльнулся.

— Дорогие друзья, Луи и Жак, мне нечего вам предложить. В моем дворце нет ни одного стула, и все слуги сегодня отдыхают. Но мы, конечно, можем присесть в уголочке на корточки и вволю поболтать. О, план у меня действительно прекрасный!

— Наверняка первая лодка уже приплыла, — тихо продолжил англичанин, когда гости разместились в углу. — Подождем, пока они все выгрузятся, а потом у них груз заберем. Завтра ночью, когда все лягут спать, треснем ночного сторожа по башке тяжелой дубинкой, а затем начнем. Раньше высовываться не стоит, потому что лодка может быть освещена, и матросы рванут по реке, как пришпоренный конь. Нам надо добраться до устья, прежде чем распространяться слухи о наших делах.

Заскрипела дверь черного хода, и в комнату просунулась чья-то голова.

— Я не опоздал? — низким красивым голосм поинтересовался вновь прибывший. На плече у него было что-то тяжелое, но стоило ему задеть дверь, как раздался приятный мелодичный звук.

— Это — Жюль Панлете, менестрель, — объяснил Луи де Бабиллар. — Он хочет к нам присоединиться, и я позволил ему прийти сюда.

— Входите, мсье Панлете, — кивнул англичанин. — Садитесь и поговорим. Но скажите, мсье менестрель, какой смысл менестрелю принимать участие в грязных делишках, которые мы сейчас планируем?

— Вы желаете знать мою цель? — ответил тот, усаживаясь. — Во всем виноват мой пустой желудок, а также пустой кошелек. Да еще ложь чиновников, из-за которых я прибыл в эту страну.

— Каким образом менестрель может быть полезен нам в нашем предприятии?

— Надо честно признаться, что я не смогу подобно Орфею с помощью сладкой музыки провести лодку по бушующим волнам. Но я умею играть на лютне, и своими мелодиями помогу вам коротать долгие ночи. При случае я могу орудовать кинжалом и даже готовить пищу.