– Если у тебя будет ребенок, пусть он никогда не прикасается к куклам!

Эта нелепая фраза была сказана убежденным и мрачным тоном, со странной гримасой, которую Кристина разглядела в полумраке. Почему-то она запомнила эти слова навсегда. Он увидел, что сказанное дошло до самой глубины ее существа и удовлетворенно улыбнулся. То ли от игры света и теней, то ли еще отчего, Кристине этот оскал показался настолько зловещим, что она невольно вздрогнула.

Никогда после она не могла объяснить самой себе, почему это необъяснимое требование так поразило ее и так врезалось в память. Но предчувствие того, что непослушание повлечет за собой что-то очень нехорошее, было настолько сильным, что с тех пор она всегда неукоснительно следовала приказу.

По той же причине ее ребенок большую часть времени проводил у одинокой вдовы, которой Кристина платила за это из своих скромных средств. Женщине была строго запрещена только одна вещь – давать ребенку играть с куклами.

…После кафе они отправились домой к Кристине. Она уснула в полночь и во сне ей вдруг стало душно и нестерпимо тяжело. Она вся напряглась, желая сбросить с себя эту тяжесть, а когда проснулась в холодном поту, то с ужасом обнаружила, что на ней что-то лежит, – именно «что-то», большое, как человек, но слишком холодное и куда более легкое. Дрожащей рукой Кристина дотянулась до кнопки и включила торшер, стоявший у кровати. При свете, который показался ей ослепительным, она увидела, что ее придавила огромная кукла мужчины из гладкой розовой пластмассы с застывшей улыбкой на неживом лице.

Со страшным криком, теряя сознание, Кристина оттолкнула куклу от себя и та упала куда-то вниз, но перед тем, как все вокруг померкло, она успела заметить, что кукла является точной копией мужчины абсолютно во всем, до мельчайших деталей…

Когда Кристина проснулась утром, в квартире никого не было. Человек в белом, видимо, уехал ночью. Кристина так никогда и не узнала, приснилось ли ей все то, что произошло, был ли это кошмар, навеянный пьесами заезжего театра и разговорами о куклах, галлюцинация или же странная необъяснимая реальность.

Спустя несколько дней все случившееся стало казаться далеким и не слишком важным, а потом уже не было смысла думать об этом.

Еще через месяц Кристина почувствовала, что беременна, и неделю не испытывала ничего, кроме смятения и страха. Она не знала, что делать, а потом решила – почему бы и нет? И все, вроде бы, стало проще. Но только на некоторое время.

О своих отношениях с владельцем кукольного театра Кристина вспоминала редко. Его она никогда больше не видела…

Утром контейнеры с мусором вывезли и Кристина вздохнула с облегчением, наблюдая в окно за поблескивающими в тумане красными фонарями удаляющегося грузовика.

К вечеру следующего дня воспоминания о происшествии с куклой изгладились из памяти ребенка и сама Кристина почти перестала думать об этом.

А спустя еще два дня кукла снова появилась в ее доме.

Они возвратились с прогулки в глубоких сумерках. Кристина почувствовала неладное, как только вошла в квартиру. Ребенок болтал о чем-то за ее спиной. Она зажгла свет и коснулась затылком стены.

В кресле, опираясь на спинку, сидела кукла. Но на этот раз у нее не было ног. Там, где они должны были крепиться к туловищу, зияли два отверстия. Кристина не могла бы сказать, та ли это самая кукла, или же другая. Первым ее порывом было попросить кого-либо о помощи, но потом, несмотря на страх, она поняла, что в этом деле ей никто не поможет.

…Все повторилось сначала – плач, уговоры, истерика. Вторая кукла последовала вслед за первой. А наутро, одевая ребенка, Кристина почувствовала, что обе его ноги холодны, как лед.

Она в ужасе ощупала лоб ребенка. Во всем остальном, кроме ног, ребенок выглядел совершенно здоровым – она могла бы поклясться в этом. Да и сам он вел себя, как обычно, и ни на что не жаловался.

Последующие два дня она внимательно следила за его состоянием, но никаких признаков болезни так и не появилось. Смутная тревога, однако, уже не покидала ее. Теперь она знала почти наверняка, что зловещая кукла появится вновь, и дала себе слово сделать все, чтобы помешать этому. Кукла появлялась в ее отсутствие и поэтому Кристина решила несколько дней не выходить из дома. Она взяла недельный отпуск, запаслась продуктами и одним холодным октябрьским вечером наглухо заперла дверь своей квартиры.

Страх лишил ее сна. Теперь ночами она почти не спала и сидела в гостиной, уставившись невидящим взглядом в телевизор и прислушиваясь к тихому дыханию ребенка. Она боялась включать свет – ей казалось, что ужас гнездится во всех темных углах ее квартиры. Порой она засыпала от усталости, словно проваливалась в черную яму, но что-то вновь будило ее и она просыпалась, вздрагивая, и принималась испуганно озираться по сторонам.

Так прошло еще двое суток. Днем Кристина смотрела в зеркало и с тоской осознавала, насколько все это измучило ее. Глаза, казавшиеся огромными, горели лихорадочным огнем на бледном осунувшемся лице. Будто погруженная в сомнамбулическую отстраненность, она медленно бродила по квартире…

На третьи сутки, ночью, она забылась тяжелым сном, сидя на диване перед телевизором. Было что-то около часа ночи. Экран мерцал голубоватым светом, а по потолку скользили отблески фар изредка проезжавших машин. Дыхание ребенка вдруг стало прерывистым и шумным, но Кристина уже не слышала этого.

Через некоторое время она вздрогнула и очнулась. Медленно, очень медленно она повернула голову в сторону кресла. Оно тонуло в глубокой тени в углу, но луч света вдруг упал на него и Кристина тихо, почти по-собачьи завыла.