«Это совпадает с тем, что говорила нам Лори, — сказала Сара. — Личность Дебби, маленькой девочки, помнит, как она уходила от Элана Гранта. Но ни одна из личностей Лори не говорит о том, что произошло после того, как она вернулась».

— Выскользнуть из дома мужчины, затем вернуться и совершить убийство — какой ужас, — зловеще проговорил Бик.

Опал пыталась подавить ревность, успокаивая себя тем, что это должно скоро кончиться. Всего через несколько недель Сара Кеньон уже переедет из этого дома, а в их квартиру Бик уже не сможет приходить.

Бик решил еще раз прослушать последний кусок пленки.

— Судья разрешил Ли выйти из клиники 8 июля. То есть в следующую среду, — сказал он. — Мы поедем в Риджвуд и поздравим Ли с возвращением.

— Бик, неужели ты хочешь показаться ей на глаза?

— Я знаю, что я хочу, Опал. Мы будем с тобой строго одеты. Мы не будем говорить о молитвах или о Господе, хоть мне и хочется, чтобы во всех наших деяниях присутствовал Господь. Наша задача — подружиться с ней. А потом, если она вдруг слишком много вспомнит, у нее в голове будет путаница. Мы долго не задержимся. Мы извинимся за вторжение и уедем. А теперь примерька вот это, и мы посмотрим, идет ли тебе.

Он протянул ей коробку. Она открыла ее и вытащила оттуда парик. Подойдя к зеркалу, Опал надела его, поправила и повернулась к Бику.

— Боже, просто замечательно, — оценил он.

Раздался телефонный звонок. Опал взяла трубку.

Это был Родни Харпер с радиостанции «Дабл-ю-эл-ай-эс» в Бетлехеме.

— Вы помните меня? — спросил он. — Я работал здесь менеджером, когда вы много лет назад вели отсюда свои передачи. Скажу вам не без гордости, теперь радиостанция принадлежит мне.

Опал сделала Бику знак, чтобы он взял параллельную трубку, а сама ответила:

— Родни Харпер. Конечно же, я вас помню.

— Я собирался поздравить вас с успехом. Вы многого добились. Я звоню вам в связи с тем, что здесь была журналистка из «Пипл», она расспрашивала меня о вас.

Опал и Бик переглянулись.

— Что она спрашивала?

— Что вы за люди. Я сказал ей, что Бобби — лучший проповедник в этих краях. Затем она поинтересовалась, не сохранилось ли у меня вашей фотографии того времени.

Опал обратила внимание на внезапно встревожившееся лицо Бика и поняла, что на ее лице отразилось то же самое.

— И что же?

— К сожалению, мы не смогли найти ни одной фотографии. Десять лет назад наша станция переехала в другое здание, и мы много чего повыбрасывали. Наверное, туда случайно попали и ваши фотографии.

— Ничего страшного, — сказала Опал, чувствуя облегчение. — Одну минуту. Подошел Бобби, и он хочет поприветствовать вас.

— Родни, друг мой, как я рад слышать твой голос, — шумно вступил Бик. — Я никогда не забуду, что это благодаря тебе мы чего-то добились. Если бы мы не оказались в Бетлехеме и не попали бы к тебе на радиостанцию, мы бы вряд ли вели сейчас «Церковь в эфире». И все-таки, если ты наткнешься на какую-нибудь старую фотографию, то я буду тебе очень благодарен, если ты просто разорвешь ее. Тогда мы были слишком похожи на хиппи, а это никак не вяжется с моими проповедями в «Церкви в эфире».

— Конечно, Бобби. Вот еще что, надеюсь, ты не рассердишься на меня. Я возил эту журналистку из «Пипл» на ферму, где ты жил те два года, что работал у нас. Черт побери. Я совсем забыл, что она сгорела дотла. Дети или какой-нибудь кретин, наверное, залезли туда и нечаянно подожгли.

Подмигнув Опал, Бик показал жестом, что все в порядке.

— Бывает, хотя мне искренне жаль. Мы с Карлой любили это скромное местечко.

— Они сделали там пару снимков. Журналистка, правда, сказала, что вряд ли она использует их в своей статье. Хорошо, хоть курятник сохранился, а это будет служить доказательством того, что ты жил скромно и начинал с малого.

Карен Грант пришла в офис в девять часов и, увидев, что Энни Вебстер еще нет, облегченно вздохнула. Грант с большим трудом сдерживала раздражение, которое вызывала у нее уходящая на пенсию владелица бюро. Вебстер не хотела передавать Карен бюро раньше середины августа. Она была приглашена на первый рейс компании «Нью Уорлд Эрлайнз» в Австралию и не собиралась упускать такой возможности. Карен сама надеялась отправиться туда. Эдвина тоже пригласили, и они рассчитывали приятно провести время.

Карен говорила Энни, что ей не стоит больше приходить в офис. Работы было мало, и Карен могла управиться сама. В конце концов Энни было уже почти семьдесят, а дорога из Бронксвилла до центра Нью-Йорка весьма утомительна. Но Энни оказалась неожиданно упрямой, она упорно приходила на работу и, приглашая постоянных клиентов пообедать с ней, заверяла их, что Карен позаботится о них ничуть не хуже, чем она сама.

Конечно, в этом был определенный смысл. В течение трех лет Вебстер будет получать процент с прибыли, и не было сомнений в том, что, несмотря на наблюдавшийся в течение двух последних лет спад туризма, отношение людей менялось и они начинали больше путешествовать.