Крис поцеловал ее снова.

— Когда все кончится, у нас будет чем заняться.

Они улучили момент и остались наедине в той комнате, где хранилось горючее. И при этом обратили внимание на золотую рыбку Дэвида, которая металась в аквариуме, подымая там пену.

Боже, она хочет выйти наружу. Надо сказать Дэвиду...

— Подожди, Крис, забудь об этом хоть на миг. — Рут легонько потянула мужа за край футболки.

Его пронзило давно уже не испытываемое желание. Последние дни они словно пребывали в спячке, но этим утром темперамент Марка пробудил их. Люди стали двигаться, говорить; снизу, из арсенального помещения, даже слышался смех. Тот славный малый поможет им; скоро они окажутся дома.

Крис поцеловал жену в нежную шею, откидывая прядь ее волос и ощущая прохладу ее кожи. Рука Рут гладила его спину, опускаясь ниже по краю джинсов.

Крис крепко прижал ее к груди... Боже, как же он успел забыть сладость физической близости! Казалось, он начал возрождаться к жизни. Это коснулось даже питания — сегодня он впервые по-настоящему почувствовал себя голодным. Эх, сейчас бы хороший бифштекс!.. Желание было столь сильным, что Крис ощутил на языке вкус горячего мяса.

— Милый, мне хочется заняться любовью...

Его захлестнула пылающая волна. Никогда еще он так не волновался... и не ощущал в себе столько жизненных сил.

Чувства обострились до крайней степени. Он вкушал ее пот, слюну, аромат кожи; кончики его пальцев ощущали шелковистость ее тела, и это было великолепно. Ее руки расстегивали его джинсы. О Боже... Никогда в жизни он не испытывал подобного — казалось, весь его организм сейчас взорвется под ее неутомимыми руками...

Тоже мне кролик нашелся, думал Марк, перепрыгивая болотистую кочку. А ведь кролики находят путь, невзирая ни на какие препятствия, метя дорогу калом... Он невольно усмехнулся.

Господи, да сколько же еще осталось? Должно же это болото когда-нибудь кончиться! А там, глядишь, будет и дорога к жилью и телефону.

Только бы не потеряться — туман все сгущался, видимость составляла всего дюжину ярдов. Окрестности прятались в белой мгле; казалось, его преследуют тени умерших, ожидая, пока он совсем выдохнется и станет одним из них.

Марк совершил гигантский прыжок через очередное препятствие. Грязь залепила его тело, глаза слипались, лоб покрылся потом, дыхание становилось прерывистым. Скоро, обещал Марк сам себе, теперь уже скоро. Вот туда, потом туда и...

Господи Боже!

Он сиганул в сторону от темного силуэта, возникшего как из-под земли, и упал на колени. Вытянул руки вперед, пытаясь защититься, откатился назад, утирая пот, мешавший разглядеть, что там происходит.

Над ним высилась темная громада.

Дьявольщина.

Марк тряхнул головой, и из его пересохшей гортани вырвался хриплый смешок — да это же старый землемерный знак!

Но тут же мозг его пронзила мысль, страшная, как гремучая змея. Нет, не может быть... Тот самый чертов знак, который воткнули когда-то посреди проклятого болота.

Марк медленно встал на ноги и потащился к железному шесту. Точно, у его основания виднелись свежие отпечатки руки.

Уже полтора часа он кружил по одному и тому же месту.

Тони воззрился в небеса: это что, настоящее облако? Или что-то другое? Неужто началось?

— Ну, нашел своего господа? — донесся хриплый голос преподобного Рида. — Он шествует, да? Конечно, он на пути в свой Мэнсхед.

— А как вы полагаете, святой отец?

— Идет, идет. Только какие же следы оставляет он на своем пути? От ног или от копыт? А может, у него нимб, как у греческого божества? А что, если у него рога — вот тут и тут? — И Рид возвел пальцы по обеим сторонам головы.

Пока он бежал, в мозгу стучало одно и то же: «Двигайся по прямой... по прямой... по прямой...»

Марк перепрыгивал с кочки на кочку словно бы по островкам, удаляясь от болота. По большей части эти островки и находились на расстоянии прыжка друг от друга. Но некоторые были подальше, тогда Марку приходилось напрягать все силы, чтобы не угодить в жидкую топь. Его ноздри забивало зловоние болотных испарений; этот запах, казалось, пропитал одежду, забрызгал лицо, забился липкой пастой меж зубами и языком.

«Только по прямой, — бормотал он сам себе и оглядывался назад, дабы удостовериться в этом по оставленным следам. — Черт, никакого просвета, никаких знаков, непонятно куда идти».

Но отчаяние гнало его вперед: необходима помощь, ему нравятся Стейнфорты... хорошие ребята... хорошие — эти мысли эхом отдавались в голове.

Если бы он был женат и имел семью... Увы, он так и не женился, хотя сохранял добрые отношения с женским полом — платонического свойства. Ему никогда не удавалось углубить эти связи, и он сознавал почему. Часть его личности умерла в ту ночь, тридцать лет назад, когда он погубил «Мэри-Энн» и всех, кто был на ее борту.