Осис стал загибать пальцы.

— Гериада срубил — раз. Все делал, чтобы загудеть на каторгу, а попал в Службу — это два, такой мундир получил. Твоя судьба не на мои проигрыши резвится?

— Тебя тоже в Службу взяли, в аэрогруппу назначили.

— Это правда.

— А Гериаду я должен сказать «спасибо». Благодаря фанорепортажу, Золото меня и нашла. Теперь узнаю, видела она тигра с «козочкой» в карнавальную ночь или нет. Все-таки они с Серебром спустились со стороны парка. Вдруг она заметила что-то? Раз джагри не помогает, начну проводить обычные сыскные мероприятия.

Осис приподнялся, дотянулся до флакона с туалетной водой, с задумчивым видом понюхал его.

— Только не рассказывай мне, отцу девочек-близняшек, что ты идешь за информацией. Я слышал, как ты с Золотом по биокому ворковал. Стишки читал.

В последних словах зазвучали полицейские, обвинительные интонации. На что обвиняемый, оторвавшись наконец от зеркала, изобразил некий легкомысленный поэтический жест и нараспев принялся декламировать:

Имя ее поет, как восьмая нота октавы,

Полотнища весеннего света зажигают ее шаги.

Слепит ночное солнце, ну а дневного — не надо,

Вспыхнул луч на пороге вечным началом пути.

Осис рухнул на подушку, а Бруно с удовольствием пояснил сраженному стихами другу:

— Зовут ее Фестади, с древнеаркейского это имя переводится как «солнце ночи». А строчкам этим почти четыреста лет. Здорово, правда?

Осис сокрушенно покачал головой.

— Ты на краю гибели, Бруно. Запомни: самые страшные заразы те, что доводят нас до стишков. Сперва эти ангелочки всячески доказывают, что они не такие, «как все». А потом…

— Не пугай. Что потом?

— Самое дрянное. Когда ты им поверил, они с превеликим удовольствием начинают тебе демонстрировать, что они именно такие, «как все». Взвоешь! Поэтому как отец…

— Девочек-близняшек — это я уже слышал. Давай что-нибудь новенькое.

— Она фана, Бруно. Очень дорогая фана. Я проверил по биокому статистику продаж ее фанокопий, там счет идет на десятки тысяч штук. Может быть, ты сегодня читал стишки виртуальной Фестади. Пойми: она просто видеокартинка.

— Эта видеокартинка ходит на благотворительные дежурства в больницу Черного квадрата, работает санитаркой. Она — человек.

— Правильно. Это ее стэлсы. Иначе ей не продаться. Вот и купи ее. Фаноподружки — милое дело. Но в экран не лезь. Из моих знакомых ребят двое пытались иметь дело с фана в жизни, после чего они чуть не свихнулись. Давай лучше рванем на пикник. Аэры, девочек нормальных я организую. Отвлекись.

— Я один раз уже отвлекся и больше не собираюсь ни спасать Будущее, ни бороться со Стеной, ни тратить время впустую. Лемсонг поручил мне найти убийц тигра — этим и займусь. Пока.

— Но ведь ты теперь абсолютно беззащитен! Последние слова Осис прокричал в пустоту, друг его уже выскочил из комнаты. Да и понял бы Бруно смысл этих слов? Ведь вовсе не на запрет на ношение сканфера намекал ему мудрый отец девочек-близняшек.

К балюстраде смотровой площадки было не протолкнуться, поэтому Бруно только и оставалось, что прогуливаться за спинами зевак да через головы любоваться на голубые горизонты. Площадку умудрились построить на склоне высокой и крутой горы, и выходила она прямо на океан.

Внизу на зеленых холмах сверкали стеклянные цилиндры башен. Чуть дальше за портовым хаосом начинался океан, и почти сразу взгляд упирался в остров-постамент с гигантской статуей Спасителя, не уступающей по высоте Столпу. По голубому небу к статуе летело белое облачко, и казалось, что Спаситель Мира приготовился его ловить своими воздетыми руками.

Яркие картины юга Юга радовали Бруно, как в первый день приезда в Йозер Великий. Глаза визка-па снова видели. Слух вновь был будто у шарга-змеелова. Бруно выиграл в лотерею под названием «гром вечности» и теперь не мог налюбоваться на пальмы, на голубые небеса, на многочисленных в этом традиционном месте встреч девчонок. Среди них он искал свой золотоглазый мираж, ведь назначенный стэлс настал.

Бруно в очередной раз обошел цветные фонтаны, журчащие посреди широкой площадки. Фестади он не заметил. Девушек здесь прогуливалось немало, попадались и красивые, и даже с золотом в глазах, но это сверкало дешевое, блестящее золото летнего сезона и только.

В мыслях Бруно присутствовала некоторая рассеянность.

Он то вспоминал ночь карнавала Двух Лун, то задавался вопросами первых дней пребывания на Службе.

Почему д-знание не видит охотников на тигра? Почему оно мутнеет от Золота? Почему он вдруг решил, что Золото каким-то образом связана с убийством тигра? Ведь это хрупкое создание невозможно и представить в качестве охотницы на хатусконского монстра. А в качестве козочки-приманки? Неужели Служба всерьез верит, что женщина могла ликвидировать имперского тигра? Почему…