— Отлично, — согласился д'Эпенуа более громким голосом. — Прибавьте к нему полбутылки розового анжуйского. А для начала салат из огурцов.

Халид записал, поклонился и пошел передать заказ одному из официантов.

За едой д'Эпенуа отгородился от всего зала ежедневной газетой на английском языке: «The Iraqi Times». Закончив ужин и выпив кофе, он вышел из ресторана и поднялся в свой номер.

Он сел в кресло и настроился на долгое ожидание, потому что Халид мог освободиться только довольно поздно. Но прошло едва десять минут, как в дверь тихонько постучали.

Он открыл и увидел на пороге Халида.

— Простите, сэр, — произнес тот, — вы забыли на столе записную книжку.

Говоря это, он прикрыл глаза. Его рука протягивала д'Эпенуа сложенную записку.

— А? Спасибо. Вы очень любезны, — сказал француз, беря квадратик бумаги.

Метрдотель снова поклонился и ушел по коридору, а д'Эпенуа, заинтригованный, закрыл дверь и сел в кресло.

Текст записки был лаконичен: «Встреча здесь невозможна: везде микрофоны. Снимите номер в „Рест-хаузе“. Я приду туда после полуночи».

Д'Эпенуа машинально разорвал записку на мелкие кусочки; он задумчиво бросил обрывки в отверстие стока воды в ванне и пустил немного воды.

Идея снять номер в «Рест-хаузе» на три часа ему не улыбалась. Менять в этот час гостиницу не хотелось. И то и другое могло показаться странным, а среди персонала отелей всегда есть как минимум один осведомитель.

После недолгого раздумья д'Эпенуа нашел более приемлемое решение.

Он спустился в бар, спокойно выпил там два стакана вина, потом вышел из «Рица» с явным намерением немного прогуляться, прежде чем лечь в постель.

Он прошелся по Ниневех-стрит, постоял на мосту, соединяющем берега Тигра, потом, незадолго до полуночи, пошел обратно к отелю. Однако вместо того, чтобы направиться к центральному входу, он обошел здание и стал бесцельно ходить по улочке, куда выходили двери гостиничных служб. Когда минут двадцать спустя Халид вышел из служебной двери, д'Эпенуа позволил ему уйти вперед; он мог это сделать, зная, куда направляется метрдотель.

Однако через несколько минут Халид попросту оторвался от д'Эпенуа. Впрочем, тот шел за метрдотелем с единственной целью убедиться, не идет ли кто за ним.

Довольный, убедившись, что никакого хвоста нет, он ускорил шаг на Фарук-стрит.

Он был уверен, что Халид из предосторожности выберет самый сложный путь, и знал, что быстрее него дойдет до «Рест-хауза».

Но наконец и Халид появился на аль Садик-стрит. Д'Эпенуа перехватил его в тот момент, когда он выходил на площадь.

Иракец от неожиданности отступил немного назад. Он, впрочем, тотчас же узнал француза, но выражение недовольства на его лице осталось.

— Вы не должны были подходить ко мне среди улицы, — упрекнул он.

— Еще менее удобно встречаться в номере «Рест-хауза», на глазах служащих, — возразил д'Эпенуа ровным тоном. — Что не ладится, Халид?

Метрдотель свернул на проспект, идущий к британскому консульству.

— Я бы предпочел, чтобы вы не приходили ко мне, — без лишних слов заявил он. — Я ведь писал, чтобы со мной не восстанавливали связь в течение некоторого времени.

— Знаю. Но того, что вы нам сообщили, недостаточно. Без дополнительной информации эти сведения теряют значительную часть своей ценности. И потом, почему вы вдруг решили сжечь все мосты?

Халид внимательно огляделся и потом глухо произнес:

— Мне пришлось убить человека, чтобы отправить вам эту запись. Одного из офицеров, присутствовавших на собрании.

Д'Эпенуа помрачнел. Его пальцы задвигались в карманах.

— Грязная история, — сказал он. — Что произошло?

— Это случилось, когда я пошел забирать магнитофон. Они заметили его, и один из них ждал меня. Позже, когда я слушал отрывки записи, я понял, что мое положение может стать невыносимым, и я все выбросил в реку.

— Хм… понимаю, почему в вашем рапорте были пробелы. Вы хотели убрать все до того, как обнаружат тело?

— Да. Самое большее, чего я боялся, не полицейского расследования, а того, что сделают коллеги того типа, которого я устранил. Исчезновение магнитофона подвергает их ужасной опасности, и главное — оно висит угрозой над заговором, который они готовят.

— Боже мой! — воскликнул д'Эпенуа, мгновенно вспотев. — Значит, заговорщики знают, что их слова были записаны и пленка куда-то уплыла? Но это же катастрофа.