— Я и в самом деле не помню этого, — удивленно заморгала Джинджер. — Так это были вы с мужем? И Марси я сразу не узнала!

— Мы остановились на шоссе в пяти милях от мотеля, — продолжала вспоминать Жоржа, — там был такой красивый вид, что нам захотелось сфотографироваться на память.

— А я как раз проезжала мимо, — обрадованно закивала Джинджер. — Я видела, как вы наводите объектив на резкость, а ваш муж и Марси стояли возле ограждения.

— Я не хотела, чтобы они стояли так близко к обрыву, но Алан настаивал, что там самое подходящее для снимка место, а уж если Алан на чем-либо настаивает, его не переубедишь.

И вот в тот самый момент, когда Жоржа готова была щелкнуть затвором, Марси оступилась и, перелетев через низкое ограждение, свалилась с тридцати— или сорокафутовой высоты вниз. «Марси!» — вскрикнула Жоржа и чуть не кубарем кинулась следом за дочерью. Но как она ни спешила, добралась до нее не раньше, чем раздался строгий окрик: «Не трогайте ее! Я врач!» Это была Джинджер Вайс, и она слетела по склону так быстро, что оказалась возле девочки одновременно с Аланом, который начал спускаться раньше ее. Марси лежала неподвижно, хотя и не теряла сознания. Джинджер определила, что она не ударилась головой, но заподозрила, как и Жоржа, перелом левой ноги: уж слишком неестественно она была подвернута. К счастью, малышка отделалась только испугом и несколькими ссадинами.

— Вы произвели на меня сильное впечатление.

— Я? — искренне удивилась Джинджер. Она выждала, пока стихнет гул пролетающего над головой одномоторного самолета, и ответила: — Но я ничего особенного не сделала, только осмотрела Марси. Она ведь и не нуждалась в серьезной врачебной помощи, все, к счастью, обошлось примочками и йодом.

Укладывая чемоданы в багажник автомобиля, Жоржа продолжала:

— Все равно, вы произвели на меня впечатление. Вы были молоды, красивы, женственны, и при всем при том еще и врач, опытный, решительный. Я же никогда не мечтала ни о чем, кроме как разносить коктейли в казино, это был мой предел. Но после встречи с вами я переменилась, и, когда Алан бросил нас с Марси, я не пала духом, я решила чего-то добиться. Можно сказать, что встреча с вами изменила всю мою жизнь.

— Я тронута, Жоржа, — запирая багажник и передавая ключи Доминику, призналась Джинджер. — Но вы явно переоцениваете меня, свою жизнь вы изменили сами, в этом нет моей заслуги.

— Дело не в том, что вы сделали для Марси в тот день, — возразила Жоржа. — Дело в том, какая вы сама по себе. Мне нужен был именно такой наглядный пример.

— Боже мой! — воскликнула вконец смущенная Джинджер. — Никто еще не называл меня живым примером. Дорогая, у вас явно слишком впечатлительная натура.

— Не обращайте на нее внимания, — сказал Доминик. — Она говорит чистой воды шмонтце.

— Шмонтце? — рассмеялась, оборачиваясь к нему, Джинджер.

— Я писатель, у меня такая работа — слушать и впитывать. Я услышал интересное словечко и использую его, и за это на меня нельзя обижаться.

— Так, значит, шмонтце? — повторила с деланой сердитостью Джинджер.

— Если идиш уместен, надо использовать его, — улыбнулся Доминик.

Именно в этот момент Жоржа поняла, что ей лучше исключить Доминика из своих романтических фантазий: слишком о многом говорили влюбленные взгляды Доминика и Джинджер, когда они смотрели друг на друга, — сами того еще до конца не осознавая, как это ни странно.

По дороге в мотель, до которого от Элко было не менее тридцати миль, Доминик и Джинджер рассказали Жорже, что здесь произошло за последние дни. Настроение у Жоржи резко упало. Оглядываясь по сторонам, она с тревогой думала, что готовит ей судьба в этом мрачном пустынном месте: начало новой жизни или могилу.

В Солт-Лейк-Сити Джек Твист пересел с реактивного «лира» на турбовинтовую «Сессну», и вежливый, но молчаливый пилот с гусарскими усами ровно в 4 часа 53 минуты пополудни доставил его в Элко.

Джек на такси домчался до местного отделения торговой фирмы «Джип», успев до закрытия, и приобрел там за наличные вездеход джип «Чероки» с четырьмя ведущими колесами.

До этого момента Джек не предпринимал никаких специальных шагов, чтобы избавиться от «хвоста», и даже не пытался установить, следят ли за ним на самом деле. Его противники, несомненно, обладали достаточными возможностями, чтобы держать его в маленьком городишке под контролем, если он стал бы передвигаться пешком или на такси.

Теперь же, сев за руль собственного джипа, он решил проверить, не тащит ли за собой «хвост», и время от времени поглядывал в зеркало. Не заметив ничего подозрительного, он поехал на местный базар, привлекший своими огнями его внимание еще по дороге из аэропорта. Джек припарковал машину в тени, не доехав сотни ярдов до входа в крытый рынок, вылез из нее и внимательно огляделся по сторонам. Но и на этот раз он не заметил слежки, хотя это еще не означало, что ее нет вообще.

Щурясь на сверкающие в ярком свете люминесцентных ламп хромированные прилавки, Джек с грустью вспомнил добрые старые времена, когда в скромной лавочке иммигрантов, говорящих с подкупающим акцентом, можно было купить горячую хрустящую булочку или аппетитный бутерброд с каким-нибудь деликатесом. Сейчас же на рынке пахло только дезинфекцией и озоном, исходившим от холодильных установок. Джек купил карту округа, фонарик, пакет молока, два пакетика сушеного мяса, кулек пончиков и упаковку со странным названием «ветчинная паста». Как явствовало из аннотации, под этим названием предлагался продукт, представляющий собой «изумительный цельный сандвич из измельченной, купажированной и повторно формованной ветчинной пасты, хлеба и специй». Особенно рекомендовалось данное кушанье туристам и спортсменам. На обратной стороне пластиковой упаковки крупными буквами было напечатано: «НАТУРАЛЬНОЕ МЯСО».