И вот теперь у Леланда возникли трудности. Во-первых, за минувшие полтора года в секреты было посвящено слишком много гражданских сотрудников: 37 человек, мужчин и женщин, специалистов в различных областях науки, имели допуск к программе исследований, разработанной Беннеллом. Значит, вместе с ним получалось 38 гражданских лиц. Да это просто чудо, что эти 38 яйцеголовых гениев смогли вообще сохранить до сих пор что-либо в тайне, не говоря уже об этом, самом главном секрете! Ведь они понятия не имеют ни о какой военной дисциплине.

Более того, только Беннелл и еще семеро сотрудников были полностью заняты в этой программе и практически не вылезали из хранилища. У остальных тридцати были семьи, другая научная и преподавательская работа, и они не могли все это забросить на длительный срок, приезжали сюда всего на несколько дней или недель, редко — на несколько месяцев. Вот почему и было чрезвычайно трудно определить, когда тот или иной сотрудник — или сотрудница — находился в Нью-Йорке.

Задача осложнялась еще и тем, что в декабре в Нью-Йорк выезжали трое членов постоянной группы, включая самого доктора Беннелла. Короче говоря, в список подозреваемых попадали в общей сложности по меньшей мере 33 научных сотрудника. А ведь был еще и обслуживающий персонал, охрана, да всех и не перечесть!

Леланд также подозревал в измене и всю службу безопасности хранилища, хотя осведомлены о происходящем в запретной пещере были вроде бы только майор Фугата и лейтенант Хелмс — начальник этого подразделения и его заместитель. В воскресенье, вскоре после того как Фугата приступил к допросу находящихся в данный момент в «Скале Громов» научных сотрудников, вдруг обнаружилось, что полиграф — детектор лжи — неисправен и доверять его показаниям нельзя. А вчера, когда из Шенкфилда доставили новый аппарат, в нем тоже нашли неисправности. Фугата утверждал, что второй прибор поступил уже испорченным, но все это была явная чушь.

Кто-то из допущенных к исследовательской программе видел секретные докладные записки о том, что блокада памяти у некоторых свидетелей дала трещину, и, решив воспользоваться этим обстоятельством, послал свидетелям письма и похищенные из досье фотоснимки. Когда же тучи начали сгущаться над головой этого мерзавца, он повредил детекторы лжи.

Леланд оторвался от своего занятия и взглянул на стоящего у окошка Майлса Беннелла.

— Доктор, поделитесь со мной своими соображениями об особенностях мышления ученых. Ведь вы так проницательны!

— С удовольствием, полковник, — живо обернулся к нему Беннелл.

— Все работающие с вами знают, какие ужасные последствия рассекречивания наших исследований предрекались в докладе специальной группы стратегических исследований еще семь лет тому назад. Так почему же среди них все-таки нашелся человек, столь безответственно нарушивший режим секретности?

— Дело в том, полковник, что не все согласны с выводами специальной группы, — с искренней готовностью помочь, которая слышалась в голосе, пояснил Беннелл, однако от Леланда не укрылся и легкий оттенок превосходства. — Некоторые же вообще полагают, что предание результатов исследования огласке не вызовет никакой катастрофы, что доклад в принципе неверен.

— Я так не считаю, — сухо заметил полковник Фалькирк. — А вы, лейтенант Хорнер? — обратился он к сидящему у двери помощнику.

— Я полностью с вами согласен, полковник, — откликнулся Хорнер. — Если уж и предавать эти сведения огласке, то не сразу, нужно сперва подготовить общественное мнение, а на это потребуются годы, может быть, десятилетие. И даже в этом случае...

Леланд одобрительно кивнул ему.

— Я слишком хорошо знаю своих соотечественников, доктор, и, поверьте мне, большинству из них вряд ли удастся приспособиться к новым условиям жизни, которые неминуемо последуют после огласки открытий. Наступит хаос, рухнут все политические и социальные устои общества. Все будет именно так, как предсказывается в специальном докладе.

— Вы имеете право на собственную точку зрения, — пожал плечами Беннелл, но в тоне его голоса полковнику слышалось: «Даже если это точка зрения невежды, глупца и самодура».

— А вы сами, доктор Беннелл? — наваливаясь грудью на стол, спросил Фалькирк. — Вы разделяете выводы специальной группы?

— Полковник, я не тот, кого вы ищете, — уклончиво ответил доктор Беннелл. — Я не посылал записок и фотографий Корвейсису и Блокам.

— О'кей, доктор, в таком случае могу ли я рассчитывать на вашу помощь в допросе всех участников проекта с применением наркотических препаратов? Мне думается, пентотал натрия, не говоря уже о других веществах, известных вам, поможет нам больше, чем детектор лжи.

— Мне кажется, многие станут категорически возражать, — нахмурился доктор Беннелл. — Это люди высочайшего интеллекта, полковник, их жизнь полностью подчинена их интеллектуальной деятельности, и они не станут рисковать своими умственными способностями: кто знает, как эти препараты могут на них сказаться? Ведь не исключены и побочные эффекты.

— Эти препараты не вызывают никаких нежелательных последствий, они вполне надежны.

— Возможно, что в большинстве случаев это и так, полковник. Но некоторые сотрудники могут отказаться от них по моральным соображениям. Все-таки это наркотики, не забывайте, полковник, и кое-кто считает, что их применение не может быть оправдано никакими, даже самыми благородными, намерениями.