Шуто удовлетворенно кивнул:

– Наверное. Идея хорошая.

Мойше хотел, чтобы они прекратили. Его подмывало закричать: «Непрофессионально себя ведете!»

А они и не были профессионалами. Очевидно, в службе безопасности траулеров не было людей, ориентированных на операции разведки и контрразведки.

В предложении Киндервоорта была своя справедливость. Бен-Раби и Маус, как и все остальные агенты на борту, преследовали одну и ту же цель – доступ к одному из стад огромных ночных монстров, которые выделяли критический элемент того узла, который извлекли из шеи бен-Раби. Сейнеры называли его амброй. Это имя восходило к «болезненным выделениям» китов Старой Земли, которые когда-то использовали парфюмеры. Сейчас это слово могло иметь любой смысл, который в него вкладывали. У левиафанов глубин претензий по авторскому праву не было – их уже много столетий как истребили.

Другими популярными названиями были звездный янтарь, космическое золото и небесные алмазы. Но под любым именем амбра была стандартом богатства современной эпохи.

В грубых терминах ее название было кратким и точным. Это были твердые экскременты звездных рыб. Кал.

И этот кал оплодотворял целую цивилизацию. Без него Конфедерация не могла бы существовать. Без него не было бы быстрой связи от звезды к звезде. Скорость и надежность связи в конечном счете определяла пределы роста любой империи.

Бен-Раби не понимал физику инстелной связи. Он знал о ней то же, что и все: между катодом из амбры и анодом из кристалла Билао генерируется тахионная искра. Эту искру можно заставить нести телеграфное сообщение. Ни амбра, ни кристаллы Билао синтезу не поддаются.

Месторождения кристаллов находились глубоко в мантиях планет примерно размера Земли, вращающихся вокруг суперхолодных звезд. Единственной такой планетой в пределах Конфедерации была Сьерра. Добыча кристаллов с глубин более тридцати километров обходилась невероятно дорого.

Но амбра была куда дороже. У сейнеров была монополия. Они были капиталистами свободного рынка чистой воды. Каждый узел уходил к тому, кто предлагал наибольшую цену.

Спрос на амбру всегда превышал предложение. Несмотря на требуемые гигантские капиталовложения, оптимисты создавали соответствующую аппаратуру и программы в надежде как-то достать узелок амбры.

Все траулерные флоты сейнеров в самые урожайные годы добывали меньше сорока тысяч узлов. Большая часть из них уходила на замену уже сгоревших. Сейнеры продавали свой продукт на аукционах, которые проводились на мирах, объявляемых на это время нейтральными и находящимися под прицелом всей огневой мощи флотов. Участники подчинялись установленным сейнерами правилам. С теми, кто их нарушал, звездоловы могли отказаться иметь дело.

Одна только амбра могла быть причиной того наплыва оперативников на Карсон, когда «Данион» объявил о наборе техников. Агенты налетели, как стервятники, рассчитывая поживиться на трупе флота Пейна, когда он станет жертвой предательства.

«Таковы мы и есть, – подумал бен-Раби. – Мы с Маусом – стервятники… нет. На самом деле нет. Скорее мы – хищники. Соколы, спущенные с руки Бэкхарта. Наша дичь – информация. Мы должны принести любой кусочек ее, который может выдать местонахождение стада звездных рыб».

Мойше старался поверить, что Конфедерация должна контролировать сбор и распределение амбры. Очень старался.

Иногда ему приходилось самому себя обманывать, иначе он задавал себе слишком много вопросов. Его начинали волновать такие не относящиеся к делу категории, как Добро и Зло.

Душа его, застенчиво соскальзывая в аморальность, только бормотала «Я хочу». В ней была боль, которую он не мог понять и которая хлестала его хуже, чем его язва.

Бен-Раби боялся безумия. Он много чего последнее время боялся. И не все, чего боялся, мог понять.

– Ну вот. Один есть.

Доктор бросил узел на блестящий нержавеющий поднос. Плюх! Знак восклицания, означающий конец этапа задания. Доктор начал зашивать рану.

– Очень будет больно, когда кончится анестезия?

– Не слишком. Шея будет слегка одеревенелой, и касаться ее будет больно. Если будет беспокоить, зайдите ко мне.

Доктор повернулся к Маусу. Маус слегка подергался, прежде чем сдаться. «Совесть потребовала», – подумал Мойше. Ему необходимо было устроить спектакль. Доктора были еще одним пунктиком у Мауса. Ему они были совершенно не нужны, как объяснял он каждому, кто был согласен слушать.

Бен-Раби подозревал, что именно поэтому Бэкхарт никогда не менял личность Мауса при подготовке к заданиям.

– Мы шпионов не любим, – ляпнул вдруг командир корабля. Это прозвучало одновременно и спонтанно, и не по делу. Как нелогичное заключение из всего происходящего.

«Мы», – подумал Мойше. – Эти люди всегда говорят «мы».

Червь внутри него вдруг ожил, и Мойше неловко заерзал. Чем-то вдруг Шуто задел его за живое. Странно.

Он попытался разобраться в этом ощущении, понять, чего же он хочет, но это чувство выскользнуло из пальцев, как мокрая рыба.