– Быстрей, – услышала я голос своего нового приятеля, и Лайл вошел вслед за мной. Мы поспешили к окнам. – Открой ту задвижку в середине и отодвинь окно влево, – прошептал он. – Оно не закрыто на ключ.

– Откуда ты это знаешь, Лайл? – с подозрением спросила я. Парень опустил глаза, а потом взглянул на меня:

– Я был здесь несколько раз. Даже как-то высунул ногу, но я… я не готов, – закончил он.

– Надеюсь, что скоро будешь готов, Лайл.

– Я подсажу тебя. Быстрей, пока не заметили нашего отсутствия, – сказал он и сложил руки чашечкой, чтобы я смогла поставить ногу.

– Жаль, что ты остаешься. – Я поставила ногу на его ладони. Он поднял меня, и я ухватилась за подоконник, чтобы подтянуться вверх. Как и говорил Лайл, задвижка легко открывалась, и я отодвинула окно влево. Я взглянула вниз, на парня.

– Давай, иди, – проговорил он.

– Спасибо, Лайл. Я знаю, как трудно тебе было сделать это.

– Нет, не трудно, – признался он. – Я хотел тебе помочь. Давай, иди.

Я начала пролезать через окно, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что поблизости никого не было. За газоном темнел небольшой участок деревьев, а за ним проходило главное шоссе. Как только я вылезла, я повернулась и посмотрела на Лайла.

– Ты знаешь, куда идти? – спросил он.

– Нет, просто хочу убраться подальше отсюда.

– Иди на юг. Там есть остановка автобуса, автобусом доберешься до Нового Орлеана. Вот. – Он запустил руку в карман брюк и вынул деньги. – Мне это здесь ни к чему.

Он протянул мне купюры.

– Спасибо, Лайл.

– Будь осторожна. Не вызывай подозрений. Улыбайся людям. Веди себя так, будто прогуливаешься после ленча, – советовал Лайл сотни раз уже продуманное – я в этом не сомневалась – для самого себя.

– В один прекрасный день я вернусь навестить тебя, Лайл. Обещаю. Если ты к тому времени сам не выберешься отсюда. А выберешься – позвони мне.

– Я не пользовался телефоном с шести лет, – признался он. Глядя вниз на него, стоящего в прачечной, я почувствовала огромную жалость к этому человеку. Теперь он казался маленьким и одиноким в капкане собственной неуверенности. – Но если все же выберусь, – добавил он, улыбаясь, – я позвоню тебе.

– Прекрасно.

– Ну давай, иди… Быстро, – скомандовал он. – Не забывай: будь естественной.

Он повернулся и ушел. Я поднялась, сделала глубокий вдох и направилась прочь от здания. Отойдя на дюжину футов или около того, я оглянулась и увидела чье-то лицо в окне третьего этажа. На солнце надвигалось облако, и образовавшаяся тень позволила разглядеть лицо мужчины.

Это был дядя Жан!

Он какое-то время смотрел на меня вниз, а потом медленно поднял руку. Я даже смогла разглядеть улыбку на его лице и помахала в ответ. Затем я повернулась и быстро, как только могла, и не оглядываясь побежала к деревьям. В здании и на участке позади меня все было спокойно. Я не слышала криков и не видела никого бегущего вслед за мной. Я ускользнула благодаря Лайлу. Я еще раз пристально взглянула на окно дяди Жана, но уже ничего не смогла разглядеть. Я повернулась и зашагала между деревьями по направлению к шоссе.

Я пошла на юг, как сказал мне Лайл, и добралась до остановки автобуса, небольшой стоянки с бензоколонкой и лавчонкой, где продавались конфеты, печенье, домашнее пралине и газированная вода. К счастью, мне пришлось ждать следующего автобуса в Новый Орлеан только двадцать минут. Я купила билет у молодой дамы, стоящей за прилавком, и скрылась внутри магазинчика, перелистывая журналы и в конце концов купив один из них только для того, чтобы не стоять на виду на улице перед остановкой в случае, если в лечебнице обнаружат мое исчезновение и пошлют кого-нибудь на поиски.

Я с облегчением вздохнула, когда автобус прибыл вовремя. Как можно спокойнее, не суетясь я вошла в его салон и, заняв свое место, углубилась в чтение журнала. Через несколько минут автобус продолжил свой путь к Новому Орлеану. Мы проехали мимо главного входа в лечебницу, и только когда он остался далеко позади, я с облегчением вздохнула. Я была так счастлива оказаться на свободе, что не смогла удержать слез. Опасаясь, что кто-нибудь может заметить это, я быстро вытерла слезы и прикрыла веки. Внезапно я подумала о дяде Жане, о его судорожном «кливер, кливер».

Стук колес по неровному покрытию шоссе выбивал в такт моим мыслям тот же напев: «кливер… кливер…»

Что он пытался сказать мне, размышляла я.

Когда на горизонте показались очертания зданий Нового Орлеана, я серьезно задумалась: стоит ли мне возвращаться домой или лучше вместо этого вернуться на протоку? Я без особого удовольствия представляла себе встречу с Дафной, но затем вдруг почувствовала такой прилив кайенской гордости бабушки Катрин, что выпрямилась, подтянутая и решительная. В конце концов, отец действительно любит меня. Я была одной из Дюма, и мое место – рядом с отцом. Дафна не имела права проделывать все это со мной. К тому времени, когда я, пересев на городской автобус, а затем на трамвай, прибыла к нашему дому, я была уверена, что доктор Черил уже позвонил Дафне и сообщил о моем побеге. Это мне стало ясно в тот момент, когда Эдгар поприветствовал меня около двери, а я только раз взглянула на него.