– Мне бы и самой этого хотелось.

Отец глубоко вздохнул и медленно выдохнул, его глаза были опущены вниз.

– Я огорчен тем, что услышал о Габриэль. Она была красивой молодой женщиной. Никогда до этого и никогда после я не встречал никого похожего на нее. Она была такой наивной и свободной – истинно чистая душа.

– Бабушка Катрин считала ее болотной феей, – сказала я, улыбаясь.

– Да-да. Весьма возможно, она ею и была. Послушай. – Отец быстро сделался очень серьезным. – Я знаю, каким тревожным и трудным все это должно было быть для тебя. Со временем ты и я лучше узнаем друг друга, и я попытаюсь объяснить тебе все, что случилось. Я не смогу оправдаться или превратить зло, которое произошло, в добро. Не смогу изменить события прошлого или устранить ошибки, но надеюсь, по крайней мере, показать тебе, почему все случилось так, как случилось. Ты имеешь право знать все.

– Значит, Жизель ничего не знает? – спросила я.

– О нет. Ни намека. Нужно было думать о Дафне. Я и так причинил ей страдания. И должен был защитить ее, и другого пути сделать это не было, кроме как выдумать историю о том, что Жизель – ее ребенок.

Одна ложь, одна ошибка обычно создает нужду в следующей, затем еще в одной, и не успеешь опомниться, как уже сплетешь вокруг себя кокон из обмана. Как видишь, я все еще продолжаю плести его и все еще защищаю Дафну. На самом деле мне посчастливилось, я счастлив теперь, что у меня есть Дафна. Она не только красивая женщина, но еще и женщина, способная на большую любовь. Она любила моего отца и, думаю, приняла все это из-за уважения к нему в такой же степени, как и из-за любви ко мне. Короче говоря, она приняла на себя значительную долю ответственности.

Голова отца склонилась на руки.

– Потому что не могла забеременеть сама? – спросила я.

Он быстро поднял глаза.

– Да. Я вижу, ты знаешь значительно больше, чем я думал. Ты производишь впечатление очень взрослой девушки, может, даже более взрослой, чем Жизель. Во всяком случае, – продолжал он, – Дафна вела себя достойно и мужественно в этой истории. Именно потому я считаю, что она сможет научить тебя многому, и надеюсь, что со временем ты примешь ее как свою родную мать. Конечно, – добавил он, улыбаясь, – вначале мне предстоит добиться, чтобы ты приняла меня как своего родного отца. Любой здоровый мужчина может сотворить младенца, но не каждый может считаться отцом.

Я видела в его глазах слезы, когда он говорил это. Слушая его, я ощущала, что каждая молекула его существа старалась дотянуться до меня и заставить понять даже то, что он сам, должно быть, находил необъяснимым.

Я прикусила язык, чтобы удержаться от вопросов. Было трудно дышать от невозможности справиться со всем тем, что развивалось так стремительно.

– Что у тебя в сумке? – спросил отец.

– О, просто некоторые мои вещи и фотографии.

– Фотографии? – Его брови вопросительно поднялись.

– Да. – Я открыла чемоданчик и вынула одну из фотокарточек матери. Он медленно взял ее и долгое время разглядывал.

– Она действительно похожа на волшебную фею. Мои воспоминания о тех днях как воспоминания о сне; картины и слова, которые проплывают через мое сознание словно мыльные пузыри, готовые лопнуть при малейшем моем усилии воскресить подробности.

Вы с Жизель очень похожи на нее, знаешь ли… Я не заслуживаю такого счастья – быть вместе с вами двоими, с теми, кто напомнит мне о Габриэль, но я благодарен любой судьбе, которая привела тебя сюда.

– Это бабушка Катрин, – сказала я. – Вот кого ты должен благодарить.

Отец кивнул.

– Я постараюсь уделять тебе столько времени, сколько будет в моих силах. Я сам покажу тебе Новый Орлеан и расскажу о нашей семье.

– Чем ты занимаешься? – спросила я, поняв, что даже этого о нем не знаю. То, как я задала этот вопрос и как расширились мои глаза, скользнувшие по убранству особняка, заставило его рассмеяться.

– В данный момент я зарабатываю деньги, вкладывая их в недвижимость. Мы владеем рядом жилых домов и зданий под учреждения и участвуем в разных финансовых и строительных предприятиях. Моя контора находится в деловой части города. Мы очень старинная и известная семья, которая может проследить свою родословную вплоть до первоначальной Торговой компании Миссисипи, французской колониальной компании. Мой отец составил родословную, которую я как-нибудь покажу тебе, – добавил он, улыбаясь. – И отец доказал, что мы происходим от одной из сотен Filles a la Casette, девушек с сундучками.

– А кем они были? – спросила я.

– Француженки, которых тщательно отбирали из семей среднего сословия, а потом выдали по небольшому сундучку с кое-какой одежонкой и послали сюда, чтобы они стали женами французов, осваивающих эти места. У них вещей было не больше, чем в твоем чемоданчике, – добавил отец.

– Тем не менее, – продолжал он, – история семьи Дюма заполнена не только достойными и достохвальными делами. У нас есть предки, которые владели и управляли одним из первоклассных игорных домов и даже делали деньги на публичных домах в Сторивилле. У семьи Дафны прошлое похоже на наше, но она не очень настроена его признавать.

Отец потер руки и поднялся.

– Ну хорошо, у нас еще будет много времени поговорить обо всем. Я обещаю. А сейчас, думаю, ты устала. Тебе, наверное, хочется залезть в ванну, расслабиться и поспать. Утром сможешь начать новую, надеюсь, чудесную жизнь. Можно мне поцеловать тебя и приветствовать теперь и в твоем новом доме и семье? – спросил он.

– Да, – ответила я и закрыла глаза, когда он коснулся губами моей щеки.

Первый поцелуй отца… Как часто я мечтала об этом, представляла, как он подходит к моей кровати, наклоняется вниз, чтобы поцелуем пожелать мне спокойной ночи… Таинственный отец моих картин, он сошел с холста и прижал свои губы к моей щеке, погладил мои волосы и прогнал прочь всех демонов, которые толпятся в темных уголках нашего сознания. Отец, которого я никогда не знала.