— Что там творится? — неизвестно кого спросил сержант: Яктук и Куперс уже во весь опор мчались к месту событий, и конники объезжали замедлившего Хобарта, следуя за своим командиром.

Тяжеловоз сержанта догнал Яктука только на въезде в переулок, ведущий к особняку барона Фехера. Картина, открывшаяся Хобарту, была примечательна: прямо у копыт его могучего жеребца переулок был перекрыт тушами мёртвых (около десятка) лошадей, дальше по переулку бежали к закрывающимся воротам особняка с полсотни пехотинцев. Среди них были и те, с кусками забора в руках. Вот пехотинцы достигли уже закрытых ворот, приладили к ним свои импровизированные лестницы и полезли через ворота.

— Лопни мои глаза, если это не Тахат, — узнал Хобарт первого из пехотинцев, спрыгнувшего с ворот во двор особняка. Сержант потянул из ножен палаш и, протиснувшись между Куперсом и Яктуком, погнал своего тяжеловоза к воротам.
– Во-о-о-дяно-ой! — заорал он диким голосом, — Во-о-о-дяно-ой!

— Снесёт ворота, — заметил Куперс.

— Не снесёт — переулок короток, разогнаться негде, — ответил Яктук. — Набьёт шишки и себе, и коню.

Лейтенант обернулся, чтобы дать команду спешиться, но тут распахнулись ворота особняка — прямо перед носом тяжеловоза. А за воротами крутился вихрь из конных дружинников Фехера, и между ними мелькала угловатая фигура Тахата.

Капрал появлялся то там, то там, уворачиваясь и ныряя под лошадьми. Время от времени он взмахивал мечом, и с коня валился ещё один всадник. Пехотная полусотня, ощетинившись копьями, защищала подступы к воротам, и копейщики Куперса, не дожидаясь команды, погнали коней к особняку, подхватив клич сержанта.

— Во-о-о-дяно-ой! Во-о-о-дяно-ой! — пронеслось по переулку и ворвалось во двор к Фехеру. От этого крика задрожали стёкла в доме, своим дрязгом порой заглушая звон мечей.

Тяжеловоз тараном налетел на противника, повалив двух-трёх дружинников и нарушив круговорот вокруг Тахата. Жеребец отчего-то разозлился и стал кусать и лошадей, и всадников, и пару раз поднялся на дыбы, нанося удары копытами и едва не выкинув из седла сержанта. Подоспевшие Яктук, Куперс и остальные конные копейщики довершили разгром дружины Фехера, оттеснив уцелевших на задний двор, к конюшням, а пехотинцы Тахата уже выламывали двери в здание подобранным на заднем дворе бревном.

— Стойте! — в открытое на втором этаже узкое окно высунулся сам барон Фехер.

— Стойте! Это нарушение моих прав! Яктук, за что ваши люди напали на меня? Мы всего лишь ехали навстречу королю! Вы с Тусоном подняли мятеж в Раттанаре, Яктук? Очень недальновидное решение!

Сражение затихло. Противники ещё стояли друг против друга с обнажёнными мечами, но бой прекратился и здесь, у ворот, и на заднем дворе.

— Какого короля вы ждёте, барон? — Яктук охотно вступил в переговоры.
– Король Раттанара Василий находится в трёх днях пути от нас, в Скироне, и задержится там ещё на неделю. А других королей я просто не признаю!

— Ты не можешь этого знать наверняка, Яктук! — Фехер отбросил вежливый тон.

— Весь город ждёт короля сегодня, и этому должно быть объяснение…

— Оно есть: людей обманули, барон. Люди охотно верят тому, чего ждут особенно нетерпеливо. Так кто же тот король, что приедет сегодня ночью?

Фехер не ответил. Он осмотрел двор, заполненный солдатами роты Водяного — подошла пехота из казарм. Своих дружинников он увидел только убитыми и ранеными у их ног. Да несколько лошадей с пустыми сёдлами испуганно жалось к забору. Заднего двора ему не было видно из этого окна, но и там, наверное, было немногим лучше.

— Обман, говоришь? И кто же осмелился так насмеяться над раттанарцами?

— Я у вас хотел узнать, барон.

Хобарт пихнул локтем Куперса:

— Вроде поединок затевается… Ох, уж эти баронские выкрутасы: пока вдоволь не нашаркаются ногами друг перед другом — не подерутся.

— Я тоже барон, Хобарт.

— Ну, ты не в счёт: ты свой брат — сержант.

— А лейтенант — он что, чужой тебе?

— Да и лейтенант не чужой. Я — про Фехера.

— А-а!

Между тем, Фехер спустился вниз и говорил уже тихо, так что слышал его один Яктук:

— Зря ты, Яктук, не с нами.

— С вами — это с кем?

— С баронами.

— Бароны, они тоже разные.

— Это верно: не все такие, как твой отец. Разве нормально, когда сильный, образованный человек должен склонять свою голову перед каким-то каменщиком? Наша власть, наша сила, нам и — править.

— И вы пошли на убийство королей!

— Мы не убивали королей, Яктук. Мы здесь совершенно не при чём, клянусь честью! Мы только ждали момента, когда настанет наш черёд управлять королевством. Зачем нам полуграмотные короли?

— Мой отец был в свите короля Фирсоффа!

— Каждый сам выбирает, где ему быть. Посмотри на это с другой стороны: тебе всего двадцать лет, а ты уже, возможно, барон. А станешь им наверняка, если присоединишься к нам.

— Смириться со смертью отца? Или самому убить его? Да вы, барон, не в своём уме! — Яктук не сдержался, и хлёсткая пощёчина сбила Фехера с ног.

— Мальчишка! Сопляк! До чего же ты глуп, Яктук! Надеюсь, поединок будет честным? — Фехер обнажил меч. — Защищайся!

Пока расчищали круг для поединка: уносили убитых и раненых и оттаскивали в сторону трупы лошадей, лейтенант осматривал двор особняка — место первого своего сражения, и сражения победного. Неподалёку он увидел Тахата, сидящего на бревне. Около него суетился Сабах, ротный маг-лекарь, прилаживая на место срезанный со лба капрала лоскут кожи. Тахат мотнул головой, подзывая Яктука, и Сабах от неожиданности разжал пальцы. Лоскут снова навис на лицо капрала, закрыв его от глаз Яктука. Лейтенант подошёл: