— В роте собраны лучшие бойцы, сир, — вместо министра ответил королю Тусон. — Да и Довер совсем не беспомощен…

— Табун вот-вот будет здесь: ещё какой-нибудь час или два… А там и остальные подтянутся. Прикажите строить войска, тут, на бугре. Все сани обозов соберите в кольцо и свяжите цепями: отступать будем внутрь кольца, если сильно прижмут. За санями и отсидимся, пока не подойдут Паджеро и Ларнак.

— А если на нас не обратят внимания и нападут на город? Ворвутся, ведь…

— Ударим им в спину — не ворвутся. Пока мы будем здесь, на стены не полезут. Санитарок всех отправить в город, чтобы кроме солдат на бугре никого не оставалось… Не ожидал я от Разрушителя такой прыти… И прознал ведь, что силы наши разбросаны, прознал… Плохо шпионов ищем, господа, очень плохо… Пойдёмте, поглядим, чем ещё можно укрепить нашу походную крепость из саней. Пик, что ли понатыкать, чтобы близко подойти не смогли? Помните, сэр Эрин, ваши заборы из пик под Скироной? Или хотя бы кольев деревянных наготовить…

Но табун не пришёл ни через час, ни через два… Начало темнеть уже, и простоявшие весь день в строю войска нуждались в отдыхе, а армии врага всё ещё не наблюдалось. Время от времени от Довера поступали донесения: тихо в северной стороне, ни боёв не слыхать, ни беженцев не видать… А едут оттуда, с севера, вполне нормальные проезжие, некоторые издалека едут, и никакой беды, никакой опасности по пути не встречали…

Для надёжности приказал король Знамя из города вынести и между войск своих на бугре установить, расчехлённое. Но тих сегодня Медведь: ни рыка, ни биения Знамени. Стали по очереди водить солдат на отдых: распускать строй полностью Василий побоялся — набежит ночью табун и спящих всех вырежет. А пустоголовые как в воду канули…

Уже светало, когда, измученные бессонницей и ожиданием врага, король и командиры увидели группу всадников, несущихся во весь опор к неровным рядам усталых в бездействии королевских войск. Всадники бестолково махали мечами, крича нечто невнятное.

— Кто? — только и спросил король.

— Довер возвращается, сир, — разглядел воспалёнными, в кровавых жилках, глазами своего бывшего ученика Тусон. — И вид у него слишком радостный для увидевшего врагов солдата…

Действительно, возвращался Довер с десятком солдат из своей роты, но в окружении солдат скакал ещё один всадник…

«— На мумию здоровски похожий, сир, — Капа для короля увеличила изображение этого чужака. — Разве что смолой обмазать забыли…»

«— Да на нём бинтов больше, чем одежды!»

«— А я о чём, сир!»

Разящие приблизились настолько, что разборчивым стал ранее непонятный крик.

— Победа!!! — вопили они, что было сил. — Победа!!!

А замотанный бинтами чужак не кричал, лишь скалился счастливой и глупой улыбкой, да кивал головой в такт орущим солдатам.

— Победа!!! Победа!!! Победа!!!

— Похоже, вестник от Илорина, сир, — Эрин убрал свой страшный топор в чехол, за спину, и нервно поправил пояс с мечом. — Поехать встретить, что ли? Про Бальсара узнать?

— Здесь подождём, у Знамени, — поостерёгся Василий. — Тут и выслушаем. Если Медведь не дёрнется, пошлите за Её Величеством — такие вести слушают из первых уст…

Всадники приблизились, и стало видно, что замотанного бинтами молчаливого весельчака держат под руки — чтобы не упал с коня. И стали видны пятна крови на бинтах: и засохшие, и свежие — такая скачка никак не могла способствовать заживлению ран, которых, судя по сочащейся свежей крови, было множество.

— Позовите Сабаха и в помощь ему кого-нибудь: пусть осмотрит раны и сменит повязки до приезда Её Величества, — скомандовал король, когда Довер с солдатами добрался до Знамени, и Медведь никак себя не проявил. — Докладывайте, сержант, пока оказывают помощь вашему спутнику.

— Мы встретили его два часа назад… Собственно, это он выехал прямо на наш разъезд, сир. Представился Ваджиром, раттанарским дворцовым стражем…

Король тут же вспомнил лицо этого солдата и вечную, почти никогда не покидающую лица, весёлую улыбку: нет, с таким количеством бинтов он ни за что не признал бы Ваджира — лица же почти не видно из-под повязок на голове, вокруг шеи да вокруг головы. Улыбка одна только и видна из матерчатой обёртки… Верно Капа говорит — за малым не мумия этот солдат…

— …сказал, что везёт донесение о победе на озере Глубоком, и что Безликий убит… Попросил вина, от перевязок отказался: некогда, говорит, в Раттанаре-то, небось, волнуются… Его слова, сир… Ну, мы вина дали, и — сопровождать… Сам бы он не доехал, наверное…

— Доехал бы и сам — раздалось из кольца склонившихся над раненым лекарей. — От озера до вас же доехал, а здесь уже рядом совсем… Да, и как тут не доехать, если такие вести… — раздался смешок, и Василий понял, что говорит сам раненый, и ещё он понял, что тот совершенно пьян. А солдат не унимался:

— У меня под бинтами доклад лейтенанта где-то замотан: не порвите свиток, прошу! А как мы им дали! Вы бы видели, как мы им дали!.. Только ухо мне отрубили зря… И пальцев на правой жалко: как же меч мне теперь держать? Ни уха тебе, ни пальцев… — и снова тот же пьяный смешок…

Подъехал возок с королевой. Из шатра Василия ей вынесли походный раскладной стул, и усадили под самое Знамя: Василий и верил солдату, и сомневался этой вере своей — слишком неравны были силы, чтобы получить такой результат… Приехавшая с Магдой Апсала присоединилась к Сабаху и прочим лекарям, и под её руководством дело пошло спорее. Вскоре нашлось и письмо Илорина. Король развернул запачканный кровью свиток: