Шрифт:
— Вы ведь знаете французский, мистер Штрозак?
И посланник вслух прочитал депешу, содержание которой Алексею было уже известно.
«Ваше превосходительство,
Не удивляйтесь, что пишу на французском. Это письмо Вам доставит г-н Жероним де Мюльбах, вюртембержец, принятый мной на нашу службу. Умом это отнюдь не Сократ, но человек храбрый и надежный. Уверен, что живым врагу не дастся. Однако письмо могут забрать и с мертвого, а французский язык затруднит определение источника и адресата.
Буду краток. Король Карл полностью одобрил Ваш план и дал слово выполнить все обязательства, буде замысел осуществится. Действуйте в любой удобный момент и помоги Вам Господь. В нынешних условиях от Вас может зависеть судьба великой войны, а также будущее нашего Отечества и всей Европы. Надеюсь, вы не забыли, как открывать и закрывать эту чёртову шкатулку, с которой я провозился битый час, хоть и имею инструкцию. Ответ перешлёте точно так же и с тем же курьером. Можете присовокупить необходимое на словах.
Ваш J.»— Это рука самого Джеффрейса, — сказал Витворт, закончив чтение. — Я хорошо её знаю. Что ж, наш план полностью одобрен, можем приступать к его осуществлению. Да поможет нам Бог.
Штрозак почтительно спросил:
— Ваше превосходительство, я не совсем понимаю, в каком качестве сэр Ричард состоит при особе шведского короля?
— В своем собственном — как тайный советник и личный представитель ее величества королевы Анны.
— Не скрываясь? Неужто наши переговоры с Карлом продвинулись так далеко? Стало быть, выступление Швеции на нашей стороне — вопрос решённый?
Попов лежал затаив дыхание и не зная, чего ему надлежит бояться больше — выдать себя или же упустить хоть слово из этой беседы.
— Теперь, мистер Штрозак, всё зависит от нас с вами. Если мы удачно разыграем нашу партию, Швеция станет нашим союзником, и тогда французам конец.
— Подумать только! Судьбы Европы и всего мира решаются в этой забытой Богом дыре! — воскликнул ганноверец. — Великая честь и великая ответственность!
— М-да, вот именно, ответственность… — Голос резидента был не торжественным, скорее задумчивым. — Ну-ка, а если вот так…
Стук каблуков приблизился, и на щёки прапорщика одна за другой внезапно обрушились две звонкие оплеухи. От неожиданности Алёша вскинулся и захлопал глазами.
Перед ним, посмеиваясь, стоял тощий, крючконосый резидент ее британского величества.
— Дедовские способы — самые надежные, Штрозак! — сказал он толстяку в широком камзоле зелёной тафты. — Точно так же я вывожу из обмороков леди Витворт.
Это было произнесено по-английски, после чего посланник обратился непосредственно к Попову — по-немецки, с акцентом:
— Ну же, лейтенант, очнитесь! У швабов голова крепкая!
Делать нечего — пришлось Алексею изображать, будто он приходит в себя после долгого забытья. И разыграть сию драму надо было как можно убедительней, ибо публика была дотошная. Не поверит — ошикивать не станет. Отправит на тот свет, и дело с концом. Как же было не постараться?
Сначала очнувшийся схватился рукой за бок — мол, где моя шпага? Шпаги не было. Тогда сунул руку под мышку — нет и пистолета. Потянулся к сапогу за стилетом — вот тебе на, сапоги сняты!
— Где я, доннерветтер?! — вскричал мнимый лейтенант фон Мюльбах. — Кто вы такие?
Тут он якобы заметил на столе распотрошённую шкатулку и вскочил на ноги, да пошатнулся — вроде как закружилась голова. Толстый Штрозак подхватил его.
— Спокойно, герр лейтенант. Всё в порядке, вы у своих, письмо попало по назначению. Перед вами его превосходительство господин посланник, а я — первый секретарь посольства Рудольф Штрозак.
— Что со мной? — пробормотал Алексей, хватаясь за темя. — Меня стукнули по башке?
— Вы упали с лошади. Не припоминаете?
Попов наморщил лоб…
— Я поскакал во дворец кронпринца… Пре-бре-же… Пробро-жо… Эти варварские названия невозможно произнести! Помню. Ехал вдоль речки, потом слева показались огни. Ограда… Дальше не помню…
Штрозак сочувственно кивал. Кажется, театральное действо удалось, подумал Лёшка. И поторопился.
Небрежным тоном, будто делая какое-то несущественное замечание, Витворт обронил по-английски:
— Где ваши уши, Штрозак? Ведь это вы немец, не я. Неужели вы не слышите, что у этого субъекта австрийский выговор. А гонец-то шваб… — И вдруг спросил Алексея в лоб, на том же языке. — Вы сами-то, приятель, как это объясните?
«Проверяет, знаю ли по-английски», — сообразил Попов и заморгал.
— Прошу прощения, экселенц, но я ещё не успел выучить ваш язык. Я ведь совсем недавно на службе её величества.
Штрозак сладко улыбнулся:
— Его превосходительство спрашивает, откуда вы родом.
По-военному вытянувшись, Алёша отрапортовал:
— Я вырос в австрийском Тироле, экселенц. Мой покойный батюшка родом вюртембержский дворянин, но служил императору. Я тоже начинал в австрийской армии. Потом перешёл в баварскую, где жалованье получше. Потом в саксонскую. Потом в мекленбуржскую. Немножко послужил бранденбургскому курфюрсту, но приглянулся господину тайному советнику Джеффрейсу и получил патент британского лейтенанта…