В эпоху Великих географических открытий эпидемии перекочевали в Америку. В 1521 году среди экипажа испанского судна под предводительством Эрнана Кортеса оказался больной солдат, от которого заразилось несколько мексиканцев, и в течение последующих нескольких лет от оспы умерло около 3,5 миллиона индейцев. Именно это заболевание считается виновником гибели цивилизации майя, оспа также практически полностью уничтожила племена алиотов.

В течение следующих четырех столетий эпидемии в Америке случались едва ли не каждый год. Немалую лепту в распространение оспы внесли и работорговцы, привозившие на ее территории зараженных рабов.

В свою очередь, пересекшие океан европейцы на берегах Центральной и Южной Америки и Африканского континента заражались желтой лихорадкой. Желтой она называлась потому, что после того, как у заболевшего резко поднималась температура и начинался сильный озноб, его кожа желтела. Эта болезнь была не менее смертоносной, чем оспа, — большинство инфицированных умирало. Кстати, желтую лихорадку еще называли «Желтым Джеком». Это словосочетание пошло от распространенного в народе наименования английского морского флага — «Юнион Джек». Все знали, что, когда на судне появлялся хоть один больной, команда вывешивала на мачте желтый флаг — признак беды. По свидетельству историков, в числе первых пострадала команда легендарного пирата Фрэнсиса Дрейка. 300 солдат и матросов были похоронены в Атлантическом океане около одного из островов Зеленого мыса — острова Святого Томаса. Не исключено, что и легенда о Летучем голландце родилась из-за желтой лихорадки: не пострадавшие члены экипажа могли в панике покинуть «заразный» корабль.

В истории медицины кроме описаний хорошо известных заболеваний сохранились также свидетельства о весьма загадочных недугах, возникавших как бы из ниоткуда, охватывавших довольно обширные территории, а затем бесследно исчезавших. Например, в конце ХV века, во времена правления династии Тюдоров, воцарившейся в Англии с приходом к власти короля Генриха VII и его французских наемников, жители этой страны начали умирать от так называемой «потливой болезни». У заразившихся ею резко поднималась температура, краснело лицо и интенсивно выделялся пот. Но самым интересным и необъяснимым был тот факт, что болезнь эта настигала прежде всего состоятельных граждан, к тому же взрослые болели гораздо чаще, чем дети. В течение нескольких месяцев от «потливой горячки» один за другим скончались три лорд-мэра Лондона. И таких эпидемий было зафиксировано несколько. Последняя, наиболее тяжелая, в 1562 году охватила не только Англию, но и большую часть Европы. Потом загадочная болезнь внезапно исчезла и больше никогда и нигде не появлялась.

В 1916-м, во время Первой мировой войны, по Румынии впервые прокатилась волна летаргического энцефалита. Главным признаком этого заболевания было непреодолимое желание спать, причем днем. Большинство заболевших, как правило, также умирали, а у выживших навсегда оставались характерные подергивания рук и ног. Вспышки летаргического энцефалита периодически наблюдались вплоть до 1930 года, после чего и эта болезнь исчезла.

В начале XVIII века супруга английского посла в Турции Мэри Уортлей Монтегю привезла оттуда на родину метод защиты от оспы путем введения (инокуляции) небольшого количества жидкости из пузырьков на коже больных оспой средней тяжести, втирая ее в предплечье здорового человека. Через какое-то время инокулированный, как правило, заболевал, но быстро выздоравливал, и после этого ему была уже не страшна ни обычная оспа (от нее умирало до 6% заболевших), ни легочная (уносившая около 45% инфицированных), ни самая страшная «черная» (убивавшая от 75 до 100% заразившихся). Впрочем, на применение «турецкой защиты» решались немногие: слишком велик был страх заболеть «по-настоящему». И тем не менее храбрецы находились, и среди них были даже венценосные особы.

Так, в 1768 году в Россию для инокуляции Екатерины II и ее сына Павла был вызван английский врач Т. Димсдаль. После смерти от оспы французского короля Людовика XV этому методу защиты решил подвергнуться его внук Людовик XVI.

Так что идея прививок — подобное упреждать подобным — витала в воздухе. Ее уловил практикующий врач Эдуард Дженнер, который заметил, что крестьянки, которые периодически заражаются коровьей оспой, никогда не заболевают «человеческой». Впрочем, справедливости ради, надо заметить, что некоторые фермеры оказались не менее наблюдательными. Во всяком случае, за 22 года до исторического эксперимента Дженнера английский фермер Джести, к возмущению соседей, заразил коровьей оспой жену и двоих своих детей. У всех троих привитых поднялась высокая температура, и к ним пришлось вызывать врача. Но когда в округе началась эпидемия оспы, семья Джести совершенно не пострадала, хотя и не избегала контактов с больными. В 1791 году в Пруссии эксперимент англичанина повторил голштинский фермер Плетт.

Эдуард Дженнер, чтобы еще более обезопасить процедуру вакцинации, начал перевивать коровью оспу от привитых детей. Впрочем, вскоре выяснилось, что такой метод чреват осложнениями, так как при нем существовала опасность побочного заражения рожей, сифилисом и другими болезнями. Только в 1852 году итальянский врач А. Негри предложил получать вакцину от привитых телят. А через 6 лет в Англии был принят закон, по которому вакцину надлежало готовить в специальных институтах, а материал (коровьи корочки и лимфу) следовало обрабатывать глицерином, чтобы уничтожать микробов. Такой способ, кстати, изобрел немецкий бактериолог Роберт Кох, открывший возбудитель туберкулеза.

Казалось, Дженнеру удалось указать медицине путь, по которому можно идти в дальнейшем. Успехи оспопрививания будоражили воображение ученых. Казалось, нужно приложить еще совсем немного усилий и все существующие эпидемии будут побеждены. Врачи бросались в самую их гущу, самоотверженно ставили эксперименты над собой. Например, выдающийся российский врач-эпидемиолог Данила Самойлович (Сущинский) выпил содержимое созревшего бубона чумы, предложив таким образом предохраняться медикам, работавшим в чумных больницах. Сам Самойлович (1744—1805) не заболел, однако вакцина против чумы была создана много позже. Впрочем, и с остальными «противоядиями» долгое время ничего не получалось. Следующая вакцина появилась только спустя 100 лет и практически случайно.

В начале XIX века стало понятно, что те «зверушки», которых наблюдал в окуляр изобретенного им же микроскопа А. Левенгук, далеко не так безобидны, как казалось на первый взгляд, и многие из них являются причиной болезней и страшнейших эпидемий. В результате ученые мужи, склонившие головы над микроскопами, стали выявлять все новых и новых возбудителей болезней. Среди них был и химик Луи Пастер. Он уже снискал славу среди французских виноделов своим открытием, доказавшим, что брожение вызывают бактерии, и вооружил их новыми способами защиты вина. В 1881 году к Пастеру за помощью обратились животноводы: падеж скота, вызванный сибирской язвой и куриной холерой, ставил их на грань разорения. И ученый принялся за работу. В попытках найти эффективное лекарство он заражал подопытных кур, но они по-прежнему дохли. Однажды расстроенные ассистенты сообщили ему, что бактерии куриной холеры, оставленные на время каникул в теплом помещении, совершенно потеряли силу: куры перестали заражаться. И тогда в голову ученого пришла гениальная догадка. Птицам начали вводить сначала ослабленные бактерии, а затем — обычные. И куры перестали заболевать.