Войны первых двух десятилетий XIX века сделали очевидным значение прицельной стрельбы, но, чтобы сделать нарезное оружие массовым, требовалось совместить в одном дульнозарядном оружии точность боя нарезного и скорострельность гладкоствольного. При заряжании пуля должна была свободно проходить по стволу, а при выстреле – заполнять собой нарезы. Поиски шли эмпирическим путем, но промышленная революция ускоряла реализацию новинок.

Большую роль сыграла здесь французская стрелковая школа в Венсене. В 1826 году офицер А. Дельвинь сделал ввинтную камору ствола с меньшим внутренним диаметром, чем канал: упираясь в края каморы, пуля раздавалась в стороны благодаря ударам шомпола. Но при таком «досылании» она слишком деформировалась, и добиться от своего штуцера стабильного боя Дельвинь не смог. Его штуцеры, принятые в армиях Австрии и Сардинии, продержались недолго. Однако по ходу работ Дельвинь создал цилиндро-коническую продолговатую пулю и первым практически доказал ее выгоду, которую за столетие до того теоретически обосновал профессор И. Лейтман.

Продолговатая пуля давала ряд преимуществ во внутренней и внешней баллистике. Она правильнее шла по нарезам, лучше заполняя их, большая поперечная нагрузка (отношение массы к площади поперечного сечения) и выгодная форма в плане аэродинамики уменьшали потери скорости в воздухе; траектория ее полета делалась настильнее, росли прицельная дальность и дистанция прямого выстрела.

Офицер Венсенской школы полковник Л. Тувенен поместил на хвостовом винте ствола стержень – пуля, сев на стержень, расширялась ударом шомпола. Решение это было остроумным, но стержень гнулся, а прочистить камору без полной разборки оружия было невозможно. Тем не менее штуцер Тувенена 1842 года калибра 17,78 мм бил до 1 400 шагов, а на 1 200 шагах его пуля пробивала две доски по 3 см толщиной.

Куда заманчивее было расширять пулю не усилиями стрелка при заряжании, а давлением пороховых газов при выстреле – благо свинец достаточно пластичен. Появился целый ряд расширяющихся пуль: Минье, Нейендорфа, Пленниса, Подевиля. Пуля Петерса, доработанная Тиммергансом (в России именовалась «бельгийской»), имела цилиндро-коническую форму и большое углубление в нижней части – такой «колпачок» хорошо расширялся пороховыми газами, но был недостаточно прочен. Продолговатая свинцовая пуля, созданная в 1848 году в той же Венсенской школе капитаном К. Минье, имела сзади коническую выемку, в которую входила железная чашечка, пороховые газы вдавливали чашечку в выемку, и та распирала пулю. Пуля Минье имела также предложенные профессором желобки на цилиндрической части, улучшавшие обтюрацию (обеспечение герметичности канала ствола при выстреле) газов и баллистику пули.

Пуля Минье считалась наиболее удачной и стала столь популярна, что дульнозарядные винтовки, к которым ее применяли, независимо от системы, именовали винтовками Минье. Ее использовали даже в патронах к казнозарядным винтовкам, где «расширительная» конструкция была уже лишней.

Но можно выполнить пулю и так, чтобы она легко скользила по нарезам, плотно прилегая к ним. Англичанин Витворт предложил целую систему – от винтовки до нарезной пушки с каналом ствола в виде скрученной 6-гранной призмы и соответствующей формой пули. Система оказалась слишком дорогой (хотя много позже полигональные нарезы найдут свое воплощение в стрелковом оружии), поэтому Витворт вошел в историю больше как технолог производства оружия. Винтовка американца Грина с овальной сверловкой канала ствола имела еще меньше перспектив.

Наконец, появились компрессионные (сжимающиеся) пули – Вилкинсона, Лоренца. Поперечные канавки на пуле способствовали ее сжатию под давлением газов по длине и соответствующему расширению в стороны. Эту схему, требовавшую точного изготовления пуль и стволов, приняли в Австро-Венгрии, Швейцарии и Саксонии.

Ну а что же Россия? Если в начале XIX века русское военное оружие шло вровень с лучшим зарубежным, то к середине века наметилось сильное отставание, которое отчетливо выявила Крымская война 1853—1856 годов. Вообще в Крымскую кампанию в русской армии практически все – от техники до оружия – оказалось малопригодным, кроме людей, показавших чудеса мужества, упорства и изобретательности.

Пока в Европе искали лучший вариант применения капсюльного замка, в России не желали расставаться с кремневым. Возражения против капсюлей приводились разнообразные: что грубые пальцы солдат не смогут обращаться с маленькими «колпачками» и прочищать брандтрубку, что «колпачки» легко теряются, что кремневый замок надежнее и дешевле. А стояло за этим осознание простого факта: надо тратить большие средства на организацию капсюльного производства, подтягивать химические промыслы, добычу меди. Русские мастера применяли капсюль только в оружии штучной работы.

Достигнутая к 1826 году на Тульском, а с 1839-го и на других оружейных заводах взаимозаменяемость деталей оружия была, конечно, важным шагом, но застывшей на многие годы системы оружия все же не улучшала. В 1839 году пришлось организовать Комитет по улучшению штуцеров и ружей, который после многих лет решил заняться переделкой кремневого оружия в капсюльное («ударное») по французскому образцу. С 1844 года начали такую переделку 7-линейных, 17,78-мм (линия – единица длины, равная 2,54 мм, применялась в России до 1918 года), пехотных, казачьих, драгунских ружей, карабинов и части пистолетов: заменяли курок замка, снимали огниво, срезали полку, устанавливая на ее место брандтрубку. Переделка пехотного ружья обходилась в 63 копейки. А в 1845—1849 годах приняли новые капсюльные ружья. Соответственно, налаживали и массовое производство капсюлей.

Нарезным оружием также приходилось заниматься с оглядкой – закупать подешевле и небольшими партиями. Среди прочих систем заинтересовал предложенный в 1832 году брауншвейгским офицером Бернерсом штуцер с двумя нарезами, в которые пуля вкладывалась двумя выступами. Пуля не заполняла нарезы целиком, прорыв газов получался значительным, заряжать было непросто – в боевой ситуации выступы или ободок пули не сразу попадали в канавки на дульном срезе ствола. Все же в Бельгии такой штуцер приняли на вооружение, и русский Комитет по улучшению штуцеров и ружей тоже заказал 5 тысяч штук. Их назвали «литтихскими» или «люттихскими» (от Люттиха, старого названия бельгийского Льежа). Литтихские штуцеры официально приняли на вооружение в 1843 году и выдали застрельщикам. Щитки прицела в них заменили подъемным «гессенским» прицелом по системе мастера Ижевского завода Юнга, снабдили штуцеры штыками-тесаками и специальным шомполом. Еще в 1839 году для крепостей приняли казнозарядный капсюльный штуцер французской системы Фаллиса («Рампар») калибра 8,33 линии, правда, не слишком удачный. Примечательно, что первыми образцами капсюльного оружия, принятыми в России, оказались нарезные, но именно их потом катастрофически не хватало.