Несоразмерно мощные когти барсука и клиновидная форма тела как нельзя лучше приспособлены именно к рытью тоннелей. Обычно для местожительства они выбирают естественные склоны холмов, оврагов или речных долин. Мне лично довелось видеть барсучью нору в стенке заплывшего окопа времен Второй мировой.

Грунт барсуки предпочитают песчаный, но спальни норовят загнать под водоупорный слой, чтобы с потолка ничего не капало. Вообще, к состоянию норы звери относятся истово, даже уборные они устраивают не в отдельной камере, как норные грызуны, а на некотором расстоянии от норы. Такое отношение к чистоте жилища можно понять: дома барсук проводит большую часть жизни. В странах с мягким климатом барсуки активны весь год, но в России (кроме разве что Кавказа) они в октябре—ноябре залегают в спячку.

К зимнему сну барсук готовится весьма основательно: если обычный вес взрослой особи не превышает 24 кг, то к середине осени он отъедается до 30, а бывает и до 36 кг. Тем не менее сон у зверя неглубокий: он может проснуться, не только будучи чем-то потревожен, но и сам по себе – особенно в оттепель. Но если разбуженный медведь уже ни за что не заляжет в спячку, то для барсука сон с перерывами – не катастрофа: побродив немного по зимнему лесу и убедившись, что делать в нем нечего, зверь как ни в чем не бывало возвращается домой и спит дальше.

В зимней жизни барсука есть еще одна особенность: у барсучих на ранних стадиях беременности во время зимнего сна приостанавливается развитие эмбрионов. Эта хитрость позволяет барсукам спариваться когда угодно, но рожать детей в строго определенный сезон. В результате срок беременности у самок длится от 270 суток (если зачатие произошло летом) до 450. Барсучата (их в выводке бывает от 2 до 6) рождаются в марте – апреле, что позволяет им максимально использовать теплый и сытный сезон для роста. В начале второго месяца жизни они прозревают, еще через месяц начинают выходить из нор, а в трехмесячном возрасте – самостоятельно кормиться. Осенью молодые отдаляются от взрослых и могут даже уйти из норы, но полностью зрелыми самки станут только после зимовки, а самцы – на третьем году жизни.

Врагов у барсуков немного. В наших лесах им в основном приходится остерегаться людей и волков, прочие хищники охотятся на барсуков крайне редко. Будучи застигнутым врагами вне норы, барсук обычно не принимает боя и старается, если есть такая возможность, побыстрее сбежать. Но в своем подземном доме он превращается в настоящего бойца. Известно немало случаев, когда во время норной охоты барсуки загрызали насмерть вторгшихся в нору охотничьих собак или, подлезши под них и прижав к потолку земляной галереи, ломали им ребра. Однако именно привязанность к дому делает барсуков особенно уязвимыми: зная места барсучьих жилищ, охотники с собаками без труда разыскивают зверя, который никогда не уходит далеко от норы и при любой опасности норовит в нее вернуться. Дальше в дело вступают лопаты, против которых барсук со всеми его талантами бессилен. Неограниченная охота и раскапывание нор – главная причина исчезновения барсуков в обжитых человеком регионах. Хотя в принципе этот зверь мог бы жить даже в густонаселенных ландшафтах: деятельность человека (кроме прямого преследования) мало затрагивает барсучьи интересы. Например, в Англии за 10 лет (в 1985– 1995 годах) численность барсуков возросла на 70% – в основном за счет сокращения охот и раскапывания нор. При этом столь бурный рост особей не вызвал заметных жалоб со стороны фермеров и прочих землепользователей: барсук оказался удобным и покладистым соседом.

Борис Жуков

Возможно, это самая известная улица на свете. Во всяком случае, считается, что мир делится на тех, кто бывал там, и тех, кто мечтает побывать. Достойны зависти парижане, у которых обитель блаженных всегда под рукой. Точнее – под ногами. Только в Париже можно попасть в рай – говоря по-древнеегипетски, на поля Иалу, или, по-французски, на Елисейские поля, – не умерев.

Но фешенебельный «рай» посреди Парижа невелик, всех сразу не вместит. Чуть меньше двух километров – с востока на запад, от арки Карусель через парк Тюильри до Триумфальной, от площади Согласия до площади Звезды. Тесно даже памятникам, зданиям, скульптурам, стилям и эпохам: им приходится жаться друг к другу на легендарной магистрали, словно кускам сочного шашлыка на шампуре. Причем «нанизаны» они как будто произвольно: вместо того чтобы составлять некую историческую и художественную последовательность, безо всякого стеснения перебивают друг друга и перемешиваются…

Елисейские Поля задумывались в свое время как проспект, прежде всего парадный. Таким он остается и по сей день. Причем во всех смыслах слова. Скажем, отправившись туда с утра пораньше 14 мая этого года, я столкнулся с торжественным шествием в честь юбилея Союза бывших бойцов – организации, созданной Шарлем де Голлем ровно 60 лет назад, сразу после войны. По тротуарам у меня на глазах, как в фильме с Луи де Фюнесом, рассыпались черно-синие толпы полицейских. Прочистив «жерла» труб и гобоев пробными трелями, заиграл духовой оркестр. Над брусчаткой взвились благородные знамена Сопротивления. С венками и букетами цветов в руках довольно стройной колонной, увешанные орденами пожилые мужчины и женщины направлялись к Вечному огню на площади, которая носит имя их покойного вождя, первого президента Пятой республики (недавно ему поставили памятник – здесь, неподалеку, возле Большого дворца). Походка этих людей еще на удивление тверда, ее можно назвать даже бравой – на фирменный, ни на что не похожий французский манер, словно маршируют ветераны наполеоновской Старой гвардии.

Подобные действа происходят на Елисейских Полях регулярно, а самое пышное из них, естественно, в День взятия Бастилии, 14 июля. Тогда вместо стариков по проспекту проходят действующие войска: от альпийских стрелков в «ретро»униформах и конных гвардейцев в живописных кирасах до «крутых парней» из Иностранного легиона. Принимает парад президент. По такому случаю вдоль платановых аллей на тротуарах строятся трибуны, но места на них достаются только приглашенным счастливчикам. Легкие танки и бронетранспортеры прокатываются мимо них, едва не задевая стальными боками. Зато самый последний и тоже традиционный «аттракцион» большого парада доступен всем парижанам и гостям столицы, в какой бы точке города они ни находились. Сверхзвуковые истребители-«миражи» распыляют в воздухе газовые струи цветов национального флага. Каким-то образом удается достигать большой стойкости этого эффекта, и сине-красно-белые «облака» надолго зависают над улицей.