— Я знаю, дорогой…

— Вы должны перехватить следующее письмо, Никки, и на этот раз прочитать его раньше Марты — она едва ли продублирует свою любезность, уронив его на кухне. Возможно, письмо снова придет в деловом конверте. Это хорошая уловка, к которой, придя однажды, несомненно, прибегают и впредь.

— Но он не использует вторично конверт компании по кондиционированию воздуха, — возразила Никки. — Это было бы опасно.

— Безусловно, — согласился Эллери, — поэтому второе письмо придет в другом конверте.

— Но как я узнаю в каком?

— Тут я не могу вам помочь. Вам придется вскрывать с помощью пара каждое деловое письмо, адресованное Марте. И поскольку мы решили продолжать игру в жмурки, то должен предупредить: следите, чтобы вас за этим занятием не застала даже горничная.

Никки судорожно глотнула.

— Постараюсь быть осторожной.

— Да уж, — безжалостно кивнул Эллери. — Луи! Где наше тетраццини?

В субботу, во второй половине дня, Никки позвонила в квартиру Квинов сказать, что вечером она свободна, если это кого-то интересует. Инспектор Квин, принявший сообщение, был вынужден потребовать расшифровки.

— Значит, у нее есть новости! — воскликнул Эллери. — Дай-ка мне трубку! Ну что, Никки?

— У нас состоится свидание или нет? — послышался голос Никки.

— Вы не можете говорить свободно?

— Не могу.

— Тогда в нашей квартире в любое время, которое вам подойдет.

— Что происходит? — осведомился инспектор, когда его сын положил трубку. — Чем вы двое занимаетесь?

— Ничем хорошим, — ответил Эллери.

— Что-нибудь по моей части?

— Боже упаси!

— Ты еще прибежишь ко мне за помощью, — усмехнулся старик. — Так всегда бывает.

Никки появилась в начале десятого, больше похожая на труп, чем на живого человека.

— Прошу прощения, — вежливо сказал Эллери, закрывая дверь перед инспектором. — Я уже приготовил вам выпивку, Ник. Снимите туфли, устраивайтесь и рассказывайте.

Никки плюхнулась на кушетку, поставила нетронутый стакан на пол и обратилась к потолку:

— Теперь я — Джимми Валентайн [21] в женском облике. Не думаю, чтобы вас интересовали технические подробности.

— Вы правы, — кивнул Эллери. — Меня интересуют только результаты, если таковые имеются.

— У вас нет сердца!

— Это бессердечный бизнес, малышка. Итак?

— Письмо пришло сегодня с утренней почтой, — сказала Никки. — Там было три деловых конверта, но мне не пришлось вскрывать все над паром. Я сразу определила нужный.

— Вот как? — с удивлением отозвался Эллери. — Снова Фрём?

— Нет. Это был обычный продолговатый конверт с обратным адресом ювелирной фирмы Хамбера и Кана. Однако адрес был тот же, что у кондиционерной компании, — Пятая авеню, 547. И обратите внимание…

— Ну?

— Имя и адрес Марты снова напечатаны красными буквами.

Эллери уставился на нее:

— Забавно!

— По-моему, просто глупо. Красная лента вызовет подозрение сама по себе, если Дерк заметит ее несколько раз. К счастью, он почти никогда не берет почту первым.

— Продолжайте. Что говорится в письме?

— Там напечатано такими же красными буквами: «Понедельник — запятая — 3 часа дня — запятая — B».

— «B»?

— Да, «B».

Понедельник оказался прекрасным днем для слежки, но только в том случае, если вы родились выдрой. Дождь начался с утра и продолжался до ночи, иногда мелко капая, а иногда превращаясь в ливень, сметающий людей с улиц. Как обычно в Нью-Йорке, при первом же намеке на осадки свободные такси стали попадаться реже, чем улыбка на лице уличного регулировщика. Все утро и полдня Эллери ежился, стоя в плаще под навесом кондитерской, напротив ветхого жилого дома в Челси. Марта нашла пьесу на осенний сезон и теперь обсуждала ее с автором — молодой домохозяйкой, написавшей пьесу в промежутках между стиркой пеленок и стоянием у плиты.

Ожидание оказалось долгим.

Марта, очевидно, воспользовалась гостеприимством автора и съела у нее ленч. Ибо миновали полдень, час, половина второго, а она так и не появилась.

Без четверти два Эллери начал ловить такси. Ему удалось добиться успеха через двадцать минут, но и тогда дело едва не окончилась неудачей, когда водитель узнал, что ему придется ждать за углом неопределенное время со спущенным флажком. Только пятидолларовая купюра обеспечила его согласие.

В двадцать пять минут третьего Марта вышла излома, раскрывая зонт. Она поспешила в сторону Восьмой авеню, шлепая ботами по лужам и с беспокойством оглядываясь вокруг через каждые несколько шагов. Эллери, опустив голову и подняв воротник, следовал за ней по противоположной стороне улицы, с успехом изображая бездомного бродягу.