Доротея не сразу вспомнила.

– Маргит?

– Маргит Мюллер. Жену Зигмунда. У которого в Дубаи случился инфаркт. Получается, его вдову.

– А, они однажды были здесь у нас! – Казалось, прошла уже целая вечность. Как будто это было в другой жизни. – Как у неё дела?

– Хорошо. Даже не поверишь. Я бы её не узнал… Собственно, я и не узнал её, это она меня узнала. Выглядит прекрасно, одета модно, причёсана и всё такое. Она рассказала, что снова работает. Фирма оплатила ей курсы по веб-дизайну, а теперь держись крепче: тот веб-сайт, через который я сколотил своё транспортное сообщество, принадлежит ей! Она его открыла, когда начался этот «Peak Oil». Сын помог ей с программированием, а остальное сделала она сама. И, судя по всему, зарабатывает на этом бешеные деньги. От одной только рекламы, которую она там размещает. Кроме того, она получила грант министерства экономики земли Баден-Вюртемберг, и когда я её встретил, она как раз возвращалась с радиоинтервью. У них там передача типа «Люди», где они по два часа допрашивают всяких отличившихся. – Вернер восторженно цокнул языком. – Ну, скажешь, не круто? Говорю же, нет бы мне самому до этого додуматься. Бензин дорожает, транспортные сообщества – это возможность компенсировать расходы, контакты через Интернет – самое практичное решение: раз – и завертелась лавочка. А дальше всё идёт автоматически! Здорово придумано! Вот как надо действовать!

Доротея слушала с нарастающим отчаянием. Вначале она порадовалась за женщину и за то, что та после утраты мужа нашла для себя новый путь, но теперь она думала о ящиках с белокочанной капустой и кольраби, которые ворочала каждый день, взгромождая их на штендер, чтобы продать по восемьдесят центов или по евро двадцать за штуку, и у неё возникло чувство полного провала.

– Что с тобой? – спросил Вернер. Значит, по ней это было заметно.

– Я часами стою в магазине, к середине дня у меня болит поясница, и я рада, если к концу дня имею выручку в сто евро, – глухо сказала Доротея, – а ты мне потом рассказываешь, что кто-то смекнул сколотить пару килобайт и заработать на этом бешеные деньги. Да ещё и прославиться. И ты тоже в восторге! – Она уронила голову на руки. – Одна я такая дура. Деревенская Лизхен.

Несколько дней в их доме держалась тягостная атмосфера. Доротея дулась и была подавлена. Вернер старался подбодрить её, уверяя, что он и не думал её обижать и что она просто замечательно сумела организовать магазин, от которого никто уже ничего не ждал, в том числе и эксперты. И что она сама себе начальник. И что у неё теперь полно контактов, чего она, собственно, и хотела.

Это была правда. За последние дни она узнала о деревенской жизни, об отношениях между людьми, о ревностях и любовях, о том и о сём больше, чем за все предыдущие месяцы, пока сидела дома. И она познакомилась с симпатичной женщиной, примерно её возраста, которая проявила интерес к тому, чтобы работать в магазине во второй половине дня. Её звали Моника Виснер. Она подала идею сообща присматривать за детьми – а у неё была дочь Майя, чуть младше Юлиана, – и тем самым убить двух зайцев, совмещая работу и семью. Это позволяло держать магазин открытым с утра до вечера, и именно это, в конце концов, и подняло Доротее настроение и дало надежду, что дело пойдёт в гору.

Но её не отпускало подозрение, что Вернер всё ещё мечтает втайне «начать хитрое дело», как он это называл. Вскоре он привёл на ужин нового знакомого, коллегу, который работал в организационном отделе и попутно практиковал в качестве консультанта по капиталовложениям, о чём Доротея узнала уже, когда он был здесь.

Его звали Эберхард Кран, у него был ястребиный нос, длинные пальцы и скользкая, высокомерная манера речи. По крайней мере, так показалось Доротее. После экскурсии по дому, которую проводил, как обычно, Вернер, гость, блестя глазами, воскликнул:

– Сказочно! Даже не верится. Я надеюсь, тебе ясно, какой капитал представляет собой этот дом?

Вернер польщённо улыбнулся.

– Я не собираюсь его продавать.

Кран помахал указательным пальцем – жест, который он повторит в этот вечер ещё не раз.

– Ошибочный ход мысли, Вернер. Ошибка начинающего. Тебе и не надо его продавать, достаточно сделать его стоимость ликвидной. Любой банк предоставит тебе ипотеку под него, ещё и ручки целовать будет. А это будут деньги, с которыми можно работать.

– Конечно, но он сейчас и так под ипотекой, – сказал Вернер. – Этот дом ещё далеко не выплачен.

– Ипотеки как финансирование покупки никогда не исчерпывают стоимость объекта, – поучал его Кран. – Что-то всегда остаётся.

– Но тем самым мы всё равно ставим дом на кон, – возразила Доротея.

Кран посмотрел на неё, чрезвычайно удивлённый, что женщина берётся судить о денежных делах.

– Да, – согласился он наконец. – Этого, конечно, делать нельзя. Но есть и безрисковые финансовые инструменты. Только надо их знать.

Вернеру нравилось слушать гостя, она это видела по лицу мужа. И застольный разговор во время ужина быстро перешёл на денежные дела. Точнее, Кран форменным образом накрыл их этой волной. Вернер жадно смотрел ему в рот, а Доротея не знала, то ли ей скучать, то ли бояться, что Вернер даст себя уговорить на что-нибудь.

– Сейчас как раз меняются правила игры, – объяснял Кран, небрежно вливая в себя хорошее вино. – Нефтяной кризис ударил по финансовым рынкам и всё перепутал.

– Невзирая на резервы нефти? – ввернул Вернер, принимая тон «мне-тоже-есть-что-сказать», который вызвал бы у Доротеи стон отчаяния, не будь тут постороннего человека.

Кран отмахнулся.

– Резервы ведь не вечные. Факт, что добыча нефти будет сокращаться. Подпитка из стратегических резервов означает лишь смягчение удара. И долго этим не попользуешься: полностью опустошить запасы никто не даст. Надо же что-то оставить – на экстренные случаи, для полиции, военных. Можешь не сомневаться, что расходование резервов скоро прекратится. А финансовые рынки, естественно, это предвидят.