– Специалисты тоже иногда ошибаются.

– Но в данном случае что-то их многовато.

– Всеобщая история науки вся состоит из ситуаций, когда кто-то один был прав, а остальной мир заблуждался. Истина не демократична.

Маркус разглядывал своего партнёра со странным чувством пустоты. То было разочарование, а за ним, очень вкрадчиво, уже маячил ужас.

– Мне бы хотелось, чтобы вы располагали чем-то более убедительным, чем эти расхожие истории.

Блок молчал. Маркус невольно задержал дыхание. В этот момент всё балансировало на лезвии ножа. Сейчас всё могло рухнуть, и тогда он, считай, проиграл основную часть своего наследства – может, даже решающую.

– Вы хотите знать, – неторопливо повторил Блок, – что делает меня таким уверенным в том, что все так называемые специалисты оценивают запасы нефти слишком низко?

У Маркуса пересохло во рту.

– Да, было бы не лишне.

– Я объясню вам это. – Блок снова сделал паузу, во время которой намазывал себе очередной ломоть хлеба. Как человек может съедать так много земляничного джема, Маркусу не понять никогда. – Но я вам сразу скажу: это просто, как мычание. Это до такой степени лежит на поверхности, что вы будете удивлены, как это вы сами до этого не додумались.

– Я готов к этому.

– Итак, вначале принципы. Когда вы сжигаете нефть, высвобождается двуокись углерода, не так ли? Знаменитый CO 2. При сгорании дерева, разумеется, тоже, но поскольку дерево перед тем высосало углекислый газ из атмосферы, эффект в целом остаётся нейтральным. При сгорании же нефти – или угля – как раз нет. Поскольку углерод в этих веществах происходит из ископаемых резервов, в атмосфере накапливается углекислый газ. Это можно измерить. С тех пор как человек в промышленных масштабах использует уголь и нефть, доля углекислого газа в атмосфере постоянно нарастает. До 1850 года доля углекислого газа в атмосфере составляла 2,9 %, сегодня она составляет 3,7 %.

– Что, кстати, не так уж безобидно, – кивнул Маркус.

– Вы так думаете?

Маркус пожал плечами.

– Ну, об этом столько говорят и пишут. Потепление климата, парниковый эффект и так далее.

– Это всё болтовня. Климат на Земле то холодает, то теплеет, причём это бывало и за миллионы лет до появления человека. – Блок откусил от ломтя и, жуя, продолжал: – Когда мы с вами как-нибудь поедем в Австрию, я вас познакомлю с одним человеком, учёным агрономом по имени Конрад Хаслингер. Он в огромных теплицах выращивает тропические плоды, какие на широтах Австрии и представить себе невозможно. Вот они-то и навели меня на мысль, которая не согласуется с официальной теорией.

– Теплицы?

– Вот именно. Знаете, что делает Хаслингер? Он нагнетает туда углекислый газ. Доля углекислого газа в его теплицах почти в три раза выше, чем в атмосфере. Он говорил мне, что рад бы увеличить эту долю, но это противоречит каким-то там предписаниям безопасности. Или он должен построить дополнительные сооружения, что для него слишком дорого; понятия не имею.

Маркус удивлённо моргал глазами.

– CO 2? И для чего?

– Он мне объяснил. CO 2, этот простой газ с дурной славой в прессе, представляет собой удобрение, причём одно из лучших. Хаслингер говорит – и это научно неопровержимо, я проверял, – что сейчас большинство растений страдает от недостатка CO 2. Ведь растения вдыхают CO 2, а кислород выдыхают, в противоположность нам. Но в течение большей части истории Земли доля CO 2в атмосфере была выше, чем теперь, до пятикратного превышения. Это значит, растения приспособлены к высокому содержанию CO 2, и сегодня они в известной мере хватают ртом воздух, задыхаясь. Если бы доля CO 2в воздухе понижалась, а не повышалась, многие виды растений просто бы вымерли.

– Тогда повышенные выбросы CO 2должны обеспечивать более высокий урожай.

Блок кивнул и взял себе очередной ломоть хлеба.

– Так оно и есть, но я веду совсем не к этому. Подумайте: если в древние времена в атмосфере было впятеро больше CO 2– куда же потом девался весь этот углерод?

Это был вопрос из тех, что разом зажигают у тебя в голове люстру. Маркус глянул на этого выносливого, жилистого, до твердолобости упорного мужика и начал понимать.

– Вы имеете в виду?..

– Растения его поглотили. Они вдыхают CO 2, оставляют себе C, а O 2выдыхают. И когда они становятся ископаемыми, содержащийся в них углерод попадает в естественный круговорот. И так происходило миллионы лет подряд. Пока человек не начал эти ископаемые – мы называем их уголь, нефть и газ – извлекать из земли, а содержащийся в них углерод путем сжигания снова выводить в окружающую среду. – Блок направил на него нож, измазанный джемом. – А теперь подсчитайте. Доля CO 2была когда-то в пять раз выше, то есть составляла 15 %. С тех пор как используются нефть и уголь, доля CO 2повысилась на 0,8 %. Не знаю, как это видите вы, но мне это коротко и ясно показывает, что мы лишь поскреблись о запасы ископаемого горючего, которые залегают там, внизу.

Маркус чувствовал себя оглушённым. Действительно: просто, как мычание.

Блок отложил нож и откинулся на спинку стула.

– Ну? Это было убедительно?

Маркус кивнул.

– Да. Куда уж убедительнее.

Несколько дней спустя они снова были в библиотеке, на сей раз в Хароне. Блок перебирал книги, правда, не по геологии или нефти, а по лесному хозяйству. Грибы. Микробы. Библиотекаря, который заодно руководил и городским архивом, он отправил на поиски записей о нашествиях вредителей за последние сто лет. Маркус находил это слишком уж странным, но удивляться давно перестал.