Чтобы не поддаваться отчаянию, Гельд старался думать поменьше. Фьялли дружным шагом привычно и уверенно шагали вперед, близнецы Стуре-Одда пошучивали, и он шел со всеми. А где-то в глубине души тихо лежало ему самому не заметное убеждение, что жить все-таки стоит. А зачем – там видно будет.

К Ступенчатому перевалу оба войска подошли в такой же ясный день вскоре после полудня. Асвальда ярла похлопывали по плечам и спрашивали, помнит ли он, как чертится руна «хагль». Нервным движением плеч сбрасывая руки шутников, Асвальд всматривался в плоские серые камни, слагавшие ступени перевала. Сейчас они стали не те: под лучами весеннего солнца серый песчанник казался светлее, в трещинах зеленели свежие побеги и кустики травы. Но Асвальд слишком хорошо помнил свой первый приход сюда и невольно искал глазами темную фигуру ведьмы, такую, какой увидел ее здесь: сгорбленную старуху, похожую на взъерошенную черную птицу. Она должна быть, потому что она – душа перевала, часть его, как эти серые плиты и зеленеющие кусты. Ее не было видно, но она мерещилась ему в дрожании ветвей с первыми листочками, в блеске солнца на беловато-серых камнях, даже в движении облаков над вершиной перевала. Асвальд мог бы поклясться, что она близко. Она еще не показалась, но она близко и ждет.

По мере приближения к перевалу Асвальд прибавлял шагу. Он должен войти в Медный Лес первым. Но чья-та другая дружина тоже подтягивалась. Конечно, это Хродмар сын Кари. Он всегда хочет быть впереди!

– Ты позволишь мне, конунг, пойти первым? – услышал Асвальд его голос.

Спрашивает только для порядка, а сам уже уверен. Привык, что он первый, что ему все позволяется! Но на этот раз, славный Хродмар ярл, будет немножко не так!

Хродмар был уже готов поставить ногу на первую серую ступень, и Асвальд догнал его почти бегом, бросив своих людей.

– Я должен пойти первым! – настойчиво и даже вызывающе бросил он. – И пойду! Конунг! – Он нашел глазами Торбранда конунга. – Я уже был здесь. Я должен войти первым!

Хродмар сверлил его горящим взглядом. Асвальд видел, что его вечный соперник напряжен и разгорячен: его изуродованное мелкими шрамами лицо было розовее обычного, на висках под прядями светлых волос блестели капли пота, голубые глаза сверкали ярче болотных огней, а рот, когда он молчал, решительно сжимался. Не слишком высокий, но ловкий и сильный, Хродмар сейчас выглядел собранным, как рысь перед прыжком. Он имел свои счеты с квиттингской нечистью, и сейчас его толкало вперед безотчетное и неодолимое чувство: это – его дело.

Асвальд остановился в двух шагах от Хродмара и поставил ногу на каменную ступень, где уже стоял щегольский башмак Хродмара с красными ремешками и узорами из бронзовой проволоки. Как два стража, как два резных разукрашенных столба, они стояли на пороге Медного Леса, непреклонные и полные решимости не сдвинуться и не пустить другого.

– Ты знаешь, конунг, что это – мое дело! – не сводя глаз с Асвальда, произнес Хродмар. – Ты знаешь, что я связан с квиттинской ведьмой жизнью и смертью. Если кто-то из нас хочет получить хоть каплю удачи – первым должен идти я!

– Уж не знаю, чем ты связан с той ведьмой, но люди говорят разное! – отчеканил Асвальд. Его зеленые глаза сверкали злым кошачьим блеском, и даже кожа на шее стала подергиваться по-кошачьи. Он скорее согласился бы превратиться в камень на этом месте, но не позволил бы Хродмару пройти первым. – Тебе тут не слишком повезло, вот ты и обещаешь удачу другим. А я был здесь и вернулся не с пустыми руками. Первым пойду я! Квиттинг обещан мне, а не тебе, и право биться за него принадлежит мне.

Асвальд знал, что идет на явную ссору, но не боялся ее и не сдерживал себя, как раньше. Хоть до драки – но больше он не будет уступать дорогу конунгову любимцу. Хватит! Но если Торбранд конунг и сейчас поддержит Хродмара… не пойду дальше! Ни шагу! И пусть проваливается вместе с квиттинской ведьмой и всем этим трижды проклятым полустровом!

Торбранд конунг перевел взгляд с одного на другого, подумал. Да, каждый из них имеет право. Он верил в удачу Хродмара, но Асвальду предстоит владеть всем этим… А горы Медного Леса молча ждали.

– Первым пойду я, – спокойно сказал Торбранд конунг.

Слова вырвались едва ли не раньше, чем их уяснило собственное сознание. И лишь шагнув на широкую каменную плиту мимо застывших, точно и впрямь окаменевших Асвальда и Хродмара, Торбранд конунг понял, что был прав. Медный Лес ждет его, а не их.

И его действительно ждали. С вершины одной из ближайших гор, прямо напротив перевала, за ними следила высокая молодая женщина в коричневом плаще, неподвижная и похожая на один из стоячих валунов. Она вышла из этих камней, и ее глазами смотрели сами камни. Ее сероватое лицо застыло, и ветер не мог пошевелить даже прядь тяжелых распущенных волос. Только взгляд жил напряженной и страстной жизнью. С вершины горы она отлично видела, как длинная лента человеческого потока переливается через вершину перевала и ползет вниз, в Пеструю долину. Издалека войско походило на исполинскую змею: отдельных фигурок нельзя было различить, и только оружие поблескивало, как чешуйки Мировой Змеи*, несущей смерть всему живому.

Где-то среди этих чешуек таился тот, кто был ей нужен. Хёрдис не могла рассмотреть его, но чутье говорило: он пришел. Последние остатки тепла своей остывающей крови она отдавала ожиданию и сейчас трепетала, как ящерка, почуявшая солнечное тепло. Он приближался, тот, кто отдаст ей назад потерянное ею.

С каждым мгновением нетерпение Хёрдис возрастало: ей хотелось соскочить со скалы и бежать туда, где среди неразличимого людского потока скрывался Торбранд конунг. Сердце дрожало в груди, кровь закипала, но Хёрдис стояла неподвижно. Она знала: стоит приблизиться с этой муравьиной реке, как муравьи станут людьми, и она заблудится среди них, как в лесу. Нужно ждать. Битва просеет их, как золотоискатель на своем деревянном лотке промывает мокрый песок. Когда поток жизни и смерти смоет и унесет простые человеческие песчинки, та единственная золотая крупинка заблестит на дне.