– Этого я не знаю, – наконец сказал Сигурд. – И никто из людей не знает. Это знают только боги, только Один, который видит, много ли силы в каждом из нас, и может взвесить, намного ли потянет все вместе. А мы узнаем… со временем. Со временем все мертвое истлеет, все живое прорастет. Может быть, я этого и не увижу… Ну, что ж, я видел прошлую славу Квиттинга и приду к богам с гордо поднятой головой. Я жил в сильном племени. А ты, дочь моя, доживешь до его новой силы и новой славы. Обязательно доживешь. Твои дети создадут ее. Я тебе обещаю.

Сигурд осторожно погладил Борглинду по блестящей от слез щеке, и она попыталась улыбнуться. Она верила Сигурду, как самому Одину. Если он сказал, что она доживет до новой славы своей земли, она верила в это, не поверить в это было нельзя. Так нельзя не верить зимой, что придет новая весна. Иначе не бывает, так боги устроили мир.

– Но чтобы наши дети родились, нам нужно что-то сделать, – тихо сказал Даг.

В другое время Гельд первый расхохотался бы над этим неловким выражением, но сейчас он даже не улыбнулся, правильно поняв, какие действия имеет в виду его двоюродный брат.

– Родич! – Даг посмотрел на Сигурда. – Если ты не знаешь, как нам отстоять свою жизнь и свободу против той ведьмы, то кто же тогда… кто еще знает.

– Меч отбивают мечом, – ответил Сигурд. – На Квиттинге есть и другие люди, умеющие колдовать. Взять хотя бы Сиггейра, того колдуна из Тюрсхейма. Ты же говорил, что он теперь у вас?

– Да. – Даг кивнул. – Он сказал, что без Волчьего Камня святилище мертво, как тело без сердца, и ему там нечего делать.

– Еще я знаю, что Горм из Стоячих Камней владеет разными чарами. Может быть, и боевыми тоже. Да и мой родич Рам, – Сигурд кивнул на Гельда, имея в виду отца своего внука, – тоже кое-что понимает в плетении заклятий и начертании рун. Если трое сильных мужчин объединятся, неужели они не одолеют одной женщины?

– Злая женщина – такая сила, какой не одолеют и трое злых мужчин, – со вздохом сказал Гельд. – Но кто убоялся до битвы, тот уже ее проиграл. Надо попробовать. Пробовать всегда стоит. Так говорил… один очень умный человек.

При этих людях Гельд не решился назвать имя Торбранда, а про себя отметил, что мудрые речения конунга фьяллей стоит запомнить покрепче. Торбранд Погубитель Обетов доказал свое умение действовать.

– Если ты не против, Даг, я поеду с тобой и сам поговорю с моим отцом, – предложил Гельд.

– Я знал, что мы будем вместе, – просто ответил Даг. – Мы же родичи.

На площадке святилища Стоячие Камни горел огромный костер, и отблески пламени доставали даже до обрыва вершины, до высокой гряды темных валунов. Казалось, то один, то другой валун вдруг выскакивают из моря мрака, качаются, силятся взобраться из пустоты на вершину.

Вокруг костра стояли люди, образуя второе, ближнее к огню, неподвижное кольцо. Молчаливые, с замкнутыми и суровыми лицами, они сами походили на камни. В основном здесь были мужчины, но встречались и женщины и даже несколько подростков. Все они собрались сюда из разных мест. Рядом с Хёгстейном Одноруким, братом бывшего хёвдинга Квиттингского Севера, стояла Арнора с Острого мыса, вдова Брюньольва Бузинного. Ее сын Брюнгард касался плечом Сигурда Малолетнего, а тот держал за руку исхудалую девушку лет пятнадцати, большеглазую и темноволосую, – свою невесту Эйдхильду дочь Эйда. Люди стояли и молча смотрели в огонь. А огонь смотрел на них, отражаясь в десятках пар глаз.

Перед костром неподвижно лежал парень лет двадцати с небольшим, круглолицый и плотный, с закрытыми глазами. Его, одного из пленников, выбрали по жребию в жертву, и старый колдун Горм сам сварил ему особый напиток из священных трав, который приготовляет дух жертвы к встрече с божествами. Как звали парня раньше, полагалось забыть, а после жребия его имя стало – Хельги[26]. В последнее время человеческих жертв приносили мало, и люди забыли порядок священнодействия, но старый Горм, весь век проживший возле Стоячих Камней, помнил все до тонкостей. Его морщинистые веки почти не поднимались, и удивительно было, как он умудряется что-то видеть; под складками морщин пряталось множество пугающих священных тайн.

Сам Горм, единственный из всех, сидел на каменном полу площадки и таким образом оставался как бы наедине со священным огнем. По сторонам от него лежали древний жертвенный нож, само лезвие которого потемнело, за века впитав в себя смерть многочисленных жертв, и связка ясеневых палочек с вырезанными рунами.

Площадка освещалась только пламенем костра, луны не было. Шла лишь первая четверть, до полнолуния оставалось еще долго. Но Горм и жители Медного Леса не могли ждать. Требовалось немедленно получить ответ: дадут ли боги хоть тень надежды на победу? Чтобы усилить призыв, Горм медленными и широкими движениями чертил пылающей головней большую руну «фенад» на каменном гладком полу возле себя.

Окончив, он поднялся на ноги, взял жертвенный нож и протянул его к огню.

– О Светлые Асы! – позвал он протяжным и высоким голосом, который, казалось, прямо с этой вершины воспарил к престолам богов. – О Повелитель Ратей, Отец Колдовства и Податель Побед! О вещие норны, прядущие нить! Примите нашу жертву – мужа по имени Хельги! Откройте нам судьбы племени квиттов! Будет ли племя под гнетом врагов влачить свои дни в рабской доле? Или сила вернется к нам, вернется удача, и древнее дерево славы расправит ветви?