Генри снял шлем, вытер ладонью пот, а затем водрузил шлем на место. Льющаяся музыка и слова всасывались горячей нескончаемой тишиной.

В другом конце поля возникло какое-то движение. Облако пыли помчалось к кораблю, сквозь него было видно черное пятно. Нарастал звенящий рев, и Генри прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, то увидел, что черное пятно превратилось в крупного мужчину, слезшего с машины. Мужчина заговорил очень внятно, и в смысле его слов можно было не сомневаться.

— Лезьте обратно в ваш корабль и убирайтесь отсюда.

— Был бы счастлив сделать это одолжение, — сказал Генри, дружелюбно улыбаясь, — но боюсь, что не смогу. Повреждены дюзы…

Наступила напряженная тишина. Стороны изучали друг друга. Они представляли собой резкий контраст. Мужчина, возвышающийся на трицикле — разновидности мотоцикла, но с гидростабилизатором и мощными гусеницами вместо колес, — был высоким человеком с обветренным лицом. Он смотрел на Генри из-под полей шляпы, держа правую руку на рукояти пистолета, находящегося на его бедре в потертой кобуре. Мужчина выглядел очень эффектно.

Генри Винн, напротив, выглядел совсем неэффектно. Его широкое лицо расплывалось в улыбке. Злые люди называли его толстяком. Он всегда падал там, где другие люди просто садились, и теперь был весь в поту. Белая холеная рука его сильно дрожала, когда он протянул незнакомцу стакан холодной воды.

— Хотите пить? — спросил он. — Хорошая ледяная вода. Моя фамилия Винн. Генри Винн, а друзья называют меня Хенк. Убежден, что не задержу вас надолго, шериф… — добавил он, разглядев золотой значок, приколотый к широкой груди незнакомца.

— Грузите ваш утиль обратно в корабль и убирайтесь отсюда. Я даю вам две минуты, а затем стану стрелять.

— Я люблю делать одолжения, поверьте мне, но поломанные дюзы…

— Одна минута прошла. Выметайтесь…

— Пощадите меня, не могу. Вы случайно не знаете, есть ли кто-нибудь в космопорту?

— Выметайтесь, — повторил шериф, но уже не так напористо. Можно было заметить, что он задумался о поврежденных дюзах и о том, что можно сделать, чтобы вышвырнуть корабль с планеты. Генри воспользовался временным затишьем и нажал коленом на выключатель в задней стенке своего ящика.

— Настоящий старый ратткатский виски — лучший в Галактике! — пронзительно закричал маленький робот, выпрыгивая из ящика. Он, казалось, был сделан из гнутых труб, и на челюстях его были огромные плоскогубцы. В своих клещеобразных манипуляторах он держал янтарную бутылку, протягивая ее шерифу.

Тот немедленно среагировал, выхватив длинноствольный пистолет. Раздался громкий треск — и бутылка разлетелась вдребезги.

— Вы пытались убить меня, да?! — заорал шериф, навел пистолет на Генри и нажал на спуск.

Генри не пошевелился и продолжал улыбаться. Пистолет бессмысленно щелкнул, потом еще раз. Не сводя с Генри испуганного взгляда, шериф засунул пистолет в кобуру, завел двигатель и в туче пыли унесся прочь.

— Что все это значит? — спросил Генри у пустоты. И пустота ответила — чуть хрипловатый голос прошептал ему на ухо:

— Человек с огнестрельным оружием намеревался причинить вам вред. Оружие сделано из ферросплавов. Поэтому я выработал узконаправленное поле огромной напряженности, чтобы внутренние части оружия перестали работать, и оно не сработало.

— Шериф был очень удивлен?

— Не думаю. Такое оружие склонно к неисправностям. Это называется осечкой.

— Я помню. — Генри сделал глоток воды.

— Что вы помните? — спросил тонкий голос из-за ящика. Совсем другой голос.

— Я помню, что вы — мой первый покупатель на этой планете. Поэтому вам причитается специальный Приз Первого Покупателя. — Он быстро провел пальцами по клавиатуре, установленной перед ним, и в крышке ящика открылась дверца. Из нее показался робот с укороченными конечностями и извлек из себя огромный леденец. Генри протянул его мальчику, который вылез из укрытия и стал подозрительно разглядывать угощение.

— Что это?

— Разновидность сладостей. Возьми рукой за деревянную часть, а остальное засунь в рот.

Мальчик нерешительно взял леденец и захрустел им.

— Ты знаешь человека, который только что уехал отсюда? — спросил Генри.

— Шериф, — прочавкал мальчик.

— Это его единственное имя?

— Шериф Мордит. Дети его не любят.

— Я не стал бы их упрекать за это…

— Что он ест? — раздался голос. Еще один голос.