У театра есть способность задеть болевую точку. Особенно, если мы играем то, что вы называете «получить ответ». Но явление это скрытое. И если театр ответственно задевает эту проблему, мы из тысячи любопытных для начала получим три-пять человек, которых проблема задела. В этом случае пять, в следующем… Потому что эти пять понесут дальше: на свою кухню, на работу и так далее. Этим, по-моему, занимается и религия, церковь.

Очень длительный процесс?

А. Д.: Очень.

Ну, а все-таки, в чем смысл жизни?

А. Д.: Мне очень нравится, как Лев Николаевич сказал: «Смысл жизни — жить».

Мы с вами уже не молодые люди. Все-таки видим ли мы, можем ли мы, как-то хотя бы зацепить ответ на этот вопрос, хотя бы его направление? В чем он решается?

А. Д.: Я буду предельно жестоким.

В каждом отдельном случае — индивидуально. Потому что, если мы зададимся целью помочь конкретному человеку, то, я думаю, это гораздо лучше чем, если мы возжелаем исправить все общество. Если у этого человека будет имя, фамилия, пол, и мы поймем, в чем этот человек нуждается. Я думаю — индивидуализация. Я думаю, спасение в этом, хотя дорога очень длинная. Потом, я думаю, человеку свойственно на полдороги устать, и сказать: «Да ну его…».

Наш мир находится в таком состоянии, что говорят даже, что у него нет столь долгого времени на обдумывание, и он должен себя как-то менять. Мы ходим по краю.

А. Д.: Придут такие активные культуристы и опять устроят нам ГУЛАГи, газовые камеры. Загонять стадо — вещь опасная.

То есть вы за то, чтобы просто дать жизни течь своим чередом, как она идет?

А. Д.: Это самое важное.

Как, знаете ли, любой хороший врач, который говорит мне: «Организм пристроился. Давайте не будем ему мешать, а не уколы всаживать». И общество, мне кажется, в этом нуждается. Хотя это очень длинный процесс, и иногда не хватает терпения…

Я опять апеллирую к вещам, которые я знаю. Мы репетируем. Не получается, не получается, потом мне надоедает, и я говорю: «Послушай, пойди туда, встань и повернись спиной, и все». Вроде я решил проблему. Не решил я проблему! Я родил еще одного неустроенного человека.

Тогда не надо браться за это! Будем уповать на то, что кто-то нам поможет. Кто-то — уже там имя придумали, и сразу все бегут туда.

Тогда возникает еще один вопрос.

Если мы будем так спокойно плыть по течению жизни, ожидая, что организм пристроится, уравновесится, как-то свыкнется, может быть, предписать больному понемножку тренирующий режим, но, в общем, все само, самотеком, пойдет по плану — то возникает другой вопрос: «Есть ли у человека свобода воли?»

Обратите внимание: мы рождаемся не по своей воле, с задатками, заданными заранее, получаем воспитание, которое сами не выбираем, становимся взрослыми с уже заложенными в нас привычками и ценностями, которые наполнены всякими предрассудками и склонностями. Куда же нам дальше идти? Чтобы мы в жизни ни делали, мы исходим из того, какими нас сделали. Получается что: допустим, я начинаю с двадцати лет вроде бы жить, а, на самом деле, это не я живу, а тот маленький человечек, которого уже заранее наполнили и втолкнули в жизнь, и он автоматически ее продолжает.

А. Д.: Свобода воли вещь очень избирательная. Поэтому я говорю о лидерах, о локомотиве. А рассчитывать, что это появится у всех, — ни у кого не появится! Есть биологические лидеры, в которых живет эта страсть, и которые добиваются определенных результатов. Потому что если, «а давайте, как получится…», никак не получится! Потому что еще король Лир говорил: «Из ничего не выйдет ничего».

К сожалению, я думаю, что отдельные «ловкачи» могут захотеть стать лидерами, обладая для этого какими-то задатками. Такой или такая, которых проблемы не волнуют. То, что Анна Каренина бросится под поезд, ее не волнует, ее волнуют другие, более конкретные вещи. И она может стать лидером. Она может повести…

На чем, скажем, построена «Золушка»? Мы изначально предлагаем девочкам чудным не убивать своих противников и ждать принца. Но ведь приходят принцы, которые, по сути, не принцы, и забирают всех «золушек» и везут на работы в какой-то город.

Я занимаюсь очень древней наукой, которая зародилась примерно 4000 лет назад в Древней Месопотамии. Из глубины веков она учит нас тому, что все развитие человека и человечества основано на развитии эгоизма. Однако придет такое время, — по утверждению этой науки, — когда человечество, что называется, «дойдет до ручки». То есть, окажется в таком положении, что с одной стороны, будет ощущать себя стиснутым в жестких рамках, подобно маленькой деревне, — как мы это ощущаем при глобализации, — а с другой стороны, оно достигнет столь большого эгоистического развития, что люди просто не смогут существовать, жить. Мир затопят наркотики, охватит депрессия, резко возрастет число самоубийств, возникнет полное взаимное отторжение, ненависть друг к другу и так далее.

«И вот тогда, — говорит эта наука, — я раскроюсь людям и объясню им, как надо достичь настоящего наполнения». Ведь человека интересует только, как бы и чем бы ему еще наполниться. Однако эгоистически мы наполниться не можем, потому что как только ты что-то получаешь для себя лично, наслаждение мгновенно пропадает, оно никогда у тебя не задерживается, и ты опять должен гнаться за новыми ощущениями.

Это, по сути дела, и есть область моих исследований, моей деятельности.

А. Д.: То, о чем вы говорите, я думаю, очень важно. Существуют ли пути, через которые можно проникнуть в эти потаенные тайники души человеческой?