— И неправда… Нет тут ничего классного, — пробурчала девочка и тут же метнула на Айрэнэ опасливый взгляд (сегодня девушка уже успела сорваться на нее), — с собой никуда не возьмешь, и вообще… Не эльфовская это музыка.

— С чего ты взял? — подняла брови девушка. "Скрипка… и голос Тхэсс, и гитара… Вот это будет…" — А кстати… Расскажи-ка мне, радость моя…

Собственная квартира. Своя собственная. Айрэнэ повторяла эти слова, словно пробуя на вкус, не в силах поверить окончательно. "Моя. Моя собственная. Моя." Приходить-уходить, когда захочется, ни перед кем не отчитываться, приводить кого угодно, делать все что угодно. "Моя."

Дедушка умер неожиданно — от инфаркта. Айрэнэ не очень его любила: разумеется, иногда приходилось к нему заезжать, ну а если в гости приезжал он — сидеть за общим столом, состроив вежливо-заинтересованное лицо, и слушать вполуха его длинные и разнообразные разглагольствования о политике и современной молодежи (последнее говорилось явно ради ее, Айрэнэ, вящей пользы). Да, еще нужно было вовремя кивать и соглашаться. И вот теперь… Девушка поморщилась — смесь невесть откуда взявшегося раскаяния ("Ну можно ж было и чуток повнимательней, наверное…"), радости ("Моя!") и стыда за эту радость грозила разрушить драгоценное внутреннее спокойствие, и без того не слишком устойчивое. Проще выбросить из головы, не думать. "Есть хата — и хорошо. И отлично. И замечательно."

Айрэнэ прошлась по комнате, оглядывая свои новые владения, соображая и прикидывая: "Вот тут, напротив окна, диван хорошо встанет… Стол приволочь оттуда, не оставлять же его сестрице… Что за бред — ковер на стене. На пол его — и можно будет валяться с книжкой… А комод этот прокороеденный — на помойку."

Девушка прошла на кухню, приоткрыла окно, и порыв свежего воздуха взметнул ей волосы, бросил в глаза. Она рассмеялась, отбросила непослушные пряди, зажмурилась и сладко потянулась, раскинув руки:

— Каааайф-то какой… Это надо отметить!

Как же ее звать? Ту новую девочку, которая в последнее время все вокруг вертится… Девочка неумная, наивная… Брать-не брать? "Для создания толпы подойдет, но потом же не отвяжешься!" А обижать без нужды не хочется. Ладно…

Откуда-то доносится звон гитары.

— Тхэсс, как оно тебе? Тхэ-эс!

— А? — та подходит ближе, прислушивается, склонив голову набок. — Знаешь, да, в общем-то, забавно…

— Ну давай подойдем.

Прислонившись к стволу, пристроив гитару на согнутой в колене ноге, стоит девочка — уже не играет, смеется чьей-то шутке. "Вот копна-то!" — с невольной завистью отмечает Айрэнэ густые, темные волосы незнакомки. А та словно нарочно встряхивает головой — и все эта роскошь рассыпается по плечам, и играют в волосах золотисто-рыжие искры. Поношенные, но еще крепкие кроссовки, потертые синие джинсы, под расстегнутой курткой видна зеленая водолазка — все вполне обыкновенно, нет ни плащика, ни подобия плащика, никаких украшений, только пара фенечек на запястьях. "Хорошо… Совсем новенькая, наверное… Нет, не совсем — иначе откуда песни и гитара… Но ничья — это точно…"

Айрэнэ уверенно отодвигает плечом какую-то девочку — та открывает было рот, но под холодным взглядом Айрэнэ и подоспевших Тхэсс и Йолли протест умирает в зародыше.

— Приветствую. — это уже девочке с гитарой. Доброжелательная улыбка, на лице — искренняя заинтересованность. — Можно ли поинтересоваться у такой прекрасной леди, что именно она пела?

На золотисто-смуглых щеках девочки проступает легкий румянец. ("Так, против «леди» мы ничего не имеем…") Со смущенной улыбкой:

— Это мое… "Песня отверженных" называется…

— Позволено ли мне будет просить прекрасную леди об одолжении?

Девочка опускает ресницы, от стеснения не может выговорить ни слова, только кивает.

— Мне бы очень хотелось послушать… еще что-нибудь… Что леди написала сама.

Девочка поет. Тхэсс шепчет в самое ухо:

— Знаешь, неплохо — для этого Отстойника…

Айрэнэ едва заметно кивает: и так ясно, что голосок есть, гитару держать умеет, а если избавить песни от лишней боли-крови и прочей моркови, то будет совсем хорошо. Остается немного. Познакомиться и пригласить…

— Как зовут леди?

— Искра… — полушепотом.

Айрэнэ склоняется и целует руку девочки.

— Нет, ты ее глаза видела? — веселится Тхэсс.

Когда Айрэнэ предложила всем носить одинаковые прикиды, никто и не думал возражать — напротив, приняли ее идею с восторгом. Клановыми цветами выбрали темно-синий и серебряный, при этом не запрещались небольшие вариации и украшения. Темно-синий бархат с серебряной отделкой одинаково шел как сумрачно-красивой Тхэсс, так и светленько-обыкновенной Йолли, и даже Айканаро стала выглядеть чуть больше похожей на эльфенка.