Поймав на себе испытующий взгляд Сидни, Рейнольдс ответила ей успокаивающей улыбкой. Дочурке было всего шесть, но по уму и сообразительности она не уступала шестнадцатилетней девочке. Казалась столь взрослой и разумной, что это порой пугало Рейнольдс. Все примечала, во все вникала, всегда и во всем стремилась дойти до самой сути. Ни разу за время своей службы Рейнольдс не допрашивала подозреваемого с таким пристрастием, с каким Сидни ежедневно допытывалась у матери о самых разных вещах. Ребёнок, что называется, копал глубоко, стремился понять, что происходит сейчас, чего можно ожидать в будущем. Даже Рейнольдс не всегда находила ответы на все эти вопросы.

Не однажды она заставала Сидни у кроватки младшего брата. Девочка обнимала плачущего малыша, пыталась утешить, рассеять его страхи. Недавно Рейнольдс сказала дочурке, что ей не следует брать эту ответственность на себя, что мама всегда будет рядом. Было в этом её утверждении одно уязвимое звено, и Сидни смотрела на мать недоверчиво. Осознание того, что дочурка не верит этим последним её словам, за несколько секунд состарило Рейнольдс на несколько лет. Тут же вспомнилась женщина, гадавшая по руке, предсказание ранней смерти.

— Цыплята у Розмари получаются чудесные, правда, милая? — Она улыбнулась Сидни.

Девочка кивнула.

— Спасибо и на этом, мэм.

— Все нормально, мам? — вдруг спросила Сидни и отодвинула кружку с молоком подальше от края стола. Дэвид часто проливал любую жидкость, оказавшуюся у него под рукой.

Этот чисто материнский жест и слова дочери растрогали Рейнольдс чуть ли не до слез. За последнее время она пережила столько, что нервы были на пределе, и расстроить или растрогать её не составляло труда. Рейнольдс отпила глоток вина, надеясь взбодриться и сдержать слезы. Все время на грани слез, словно она опять беременна. Какие-то мелочи выводили её из равновесия, будто речь шла о вопросах жизни и смерти. И все же вскоре в Рейнольдс возобладал здравый смысл. Все чудесно, ей невероятно повезло. Она любящая и любимая мамочка, рано или поздно жизнь обязательно наладится. И ещё ей повезло, что у них такая чудесная и преданная няня. Этим не многие могут похвастаться. А сидеть, хныкать и жалеть себя, — нет, это не выход. Да, конечно, их жизнь далека от совершенства. Но многие ли могут назвать свою жизнь идеальной? Она подумала о том, что пережила Энн Ньюман, и все собственные проблемы сразу померкли.

— Все хорошо, Сид, честное слово, хорошо. Кстати, поздравляю. Ты прекрасно справилась с контрольной по правописанию. Мисс Битек даже назвала тебя звездой дня.

— Мне нравится в школе. Там здорово.

— Сразу видно, что нравится, юная леди.

Рейнольдс собиралась снова сесть за стол, но тут зазвонил телефон. У неё был определитель, и она взглянула на маленькое светящееся табло. Однако никакого номера там не появилось. Вероятно, у звонившего стоял блок на определителе или же номер его не был зарегистрирован. Рейнольдс колебалась, отвечать или нет. Проблема в том, что телефонные номера всех агентов не подлежали регистрации. Впрочем, из Бюро ей обычно звонили на мобильный или оставляли сообщение на пейджере, и на эти звонки она всегда отвечала. Возможно, её номер выбран компьютером наугад, и её попросят немного подождать, а потом в трубке раздастся голос какого-нибудь дилера, который предложит путёвку в Диснейленд. Однако что-то все же заставило её снять трубку.

— Алло?

— Брук...

Голос Энн Ньюман звучал удручённо. Слушая эту женщину, Рейнольдс вдруг почувствовала: причина здесь не только в трагической и скоропостижной смерти мужа. Бедная Энн! Что может быть хуже?..

— Буду через тридцать минут, — ответила Рейнольдс.

Она повесила трубку, схватила пальто и ключи от машины, откусила кусок хлеба и расцеловала детей.

— Мам, а ты успеешь вернуться и почитать нам сказку на ночь? — спросила Сидни.

— Три медведя, три поросёнка, три козлика, — тут же подхватил маленький Дэвид. Он перечислил все свои любимые страшные сказки, которые Брук обычно читала детям на сон грядущий. Сидни предпочитала читать сказки сама, громко и отчётливо произнося вслух каждое слово. Малыш Дэвид отпил большой глоток молока, громко икнул и зашёлся в счастливом смехе.

Рейнольдс улыбнулась. Иногда, устав после долгого рабочего дня, она читала сказки скороговоркой, так быстро, что дети не успевали уловить содержание. Поросята строили свой домик, медведи отправлялись на прогулку, а в это время в дом к ним залезал маленький мальчик. Трое козлов прогоняли злобного тролля и жили после этого счастливо, паслись на новой зеленой лужайке. Словом, все всегда заканчивалось благополучно. Не мешало бы купить какие-нибудь новые книжки. Но времени катастрофически не хватало. И порой, ложась в постель, Рейнольдс испытывала чувство вины. Она и глазом не успеет моргнуть, как вырастут её дети. А она все детство читает им одни и те же три короткие сказки на ночь, потому что ей, видите ли, смертельно хочется спать. Нет, лучше об этом не слишком задумываться. Очевидно, она страшно далека от образа идеальной матери, и ничего с этим не поделаешь.

— Постараюсь вернуться пораньше. Обещаю.

Заметив разочарование дочери, Рейнольдс быстро направилась к двери. На несколько секунд она задержалась в комнатке на первом этаже, служившей ей кабинетом. Отперла верхний ящик стола, достала из него тяжёлую плоскую металлическую коробку и открыла её. Вынув пистолет «зауэр» 9-миллиметрового калибра, вставила в него новый магазин, загнала один патрон в патронник, поставила на предохранитель, поместила оружие в кобуру на поясе и тут же вышла из дома, стараясь не думать об очередной прерванной трапезе и разочаровании детей. Да, она женщина-супермен: карьера, дети, у неё есть все. Ещё бы только клонировать себя, чтобы хватало на все. И желательно изготовить больше одного клона.

По пути в Северную Каролину Ли и Фейт сделали только две остановки. Одну в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить, вторую — на большой ярмарке в южной части Виргинии. На обочине шоссе Ли заметил большой рекламный щит, возвещающий о том, что в течение недели здесь будет работать выставка-распродажа огнестрельного оружия. Парковка была забита пикапами, фургонами, машинами с толстыми шинами и выпирающими из-под капота разогретыми моторами. На одних мужчинах были расписные свитеры и ковбойские «наштанники», на других — хлопковые майки и потрёпанные джинсы. Не вызывало сомнений, что американцы независимо от происхождения и материального положения обожают оружие.