— Пэджита действительно выпустили из тюрьмы?

— Его никто не видел. Он наверняка вернулся к себе на остров, — ответил я.

— Вы считаете, что возможны неприятности?

— Не думаю.

— Я тоже. Но никак не могу убедить в этом маму.

— Сэм, ничего плохого не случится.

Единственная пуля, убившая Ленни Фаргарсона, была выпущена из охотничьего ружья калибра 30.06. Убийца находился в двух сотнях ярдов от веранды их дома. Густой лес начинался прямо за лужайкой, так что, вполне вероятно, стрелок, кем бы он ни был, влез на дерево, откуда бедняга Ленни был ему виден как на ладони.

Выстрела никто не слышал. Ленни сидел на веранде в своей инвалидной коляске и читал одну из тех книг, что во множестве брал в городской библиотеке каждую неделю. Его отец разносил почту, мать поехала за покупками в «Багин-сити». Судя по всему, Ленни умер мгновенно, не успев почувствовать боли. Пуля вошла в правый висок прямо над скулой и вышла над левым ухом, образовав огромное рваное отверстие.

Когда миссис Фаргарсон нашла сына, она оцепенела и некоторое время не могла двинуться с места, потом кое-как взяла себя в руки и сообразила, что ни к чему нельзя прикасаться. Вся веранда была залита кровью, кровь капала даже со ступенек.

Уайли услышал сообщение по полицейскому каналу и, позвонив мне, сказал:

— Началось. Фаргарсон, тот парень-калека, убит.

Он подхватил меня возле редакции, и мы помчались к месту преступления. По дороге не было произнесено ни слова, но мы оба, несомненно, думали об одном и том же.

Тело Ленни еще не увезли. Выстрелом его выбросило из коляски, он лежал на боку лицом к дому. Шериф Макнэт попросил нас не делать снимков, и мы без возражений повиновались. Все равно напечатать их в газете мы бы не смогли.

Друзья и родственники группами собирались возле дома, помощники шерифа направляли их в боковую дверь. Макнэт велел своим людям заслонить тело Ленни. Я отошел назад, пытаясь охватить взглядом ужасную сцену в целом: помощники шерифа сгрудились вокруг тела Пенни, а те, кому он был дорог, проходя в дом, чтобы выразить соболезнования его родителям, старались заглянуть в любой просвет, чтобы увидеть хоть что-то.

Когда тело наконец положили на носилки и отнесли в санитарную машину, шериф подошел к нашему пикапу и, опершись на капот, сказал:

— Знаете, о чем я думаю?

— Ага.

— Вы можете распечатать для меня список присяжных?

Хотя мы никогда не публиковали состав жюри, список лежал у меня в старой папке.

— Конечно, — сказал я.

— Сколько вам понадобится времени?

— Дайте мне час. Что вы собираетесь делать?

— Нужно предупредить всех этих людей.

Когда мы отъезжали, люди шерифа начали прочесывать лес вокруг дома Фаргарсонов.

Я привез список в офис шерифа, и мы вместе его просмотрели. В 1977 году я сам писал некролог на смерть присяжного номер пять, мистера Фреда Билроя. В прошлом лесничий, он вышел на пенсию и внезапно скончался от скоротечной пневмонии. Остальные десять, насколько мне было известно, пока здравствовали.

Макнэт раздал экземпляры списка трем своим сотрудникам, и те отправились разносить тревожную весть. Я вызвался предупредить Калли Раффин.

Она сидела на веранде, наблюдая за схваткой Сэма с Исавом над шахматной доской. Все были рады видеть меня, но настроение сразу же испортилось, как только я объявил:

— У меня неприятная новость, мисс Калли.

Они застыли в ожидании.

— Ленни Фаргарсон, молодой человек, инвалид, который заседал вместе с вами в жюри, убит сегодня днем.

Она вскрикнула, прикрыла рот ладонью и упала в кресло-качалку. Сэм остановил начавшее раскачиваться кресло, потом ласково похлопал мать по плечу. Я коротко рассказал о том, как все случилось.

— Он был такой добрый христианин, бедный мальчик, — вздохнула мисс Калли. — Мы вместе молились перед началом обсуждения. — Она не плакала, но была на грани слез. Исав принес ей пилюлю от давления. Они с Сэмом сели по обе стороны ее кресла, я — напротив. Сгрудившись на маленькой веранде, мы долго молчали. Мисс Калли бормотала какую-то длинную молитву.

Стоял теплый весенний вечер, на небе висел ясный полумесяц, Нижний город жил обычной жизнью: дети носились на велосипедах, соседи мирно переговаривались через забор, в конце улицы шел бурный баскетбольный матч. Стайка любопытных ребятишек лет десяти облепила мой «спитфайр», и Сэм в конце концов отогнал их от машины. Я всего второй раз оказался в Нижнем городе после захода солнца.

— Здесь так всегда по вечерам? — спросил я.

— Да, когда погода хорошая, — ответил Сэм, ему хотелось поговорить. — Мне здесь так нравилось в детстве. Все друг друга знают. В девять лет я как-то нечаянно разбил лобовое стекло машины бейсбольной битой. Поджав хвост, бросился домой. Мама ждала меня на крыльце. Она уже все знала и заставила меня вернуться, сознаться, извиниться и пообещать возместить ущерб.