— Может быть, ты все-таки расскажешь мне о том, что здесь происходит?

— Ты только что упал.

— Не изображай дурочку, — разозлился я. — Такой красавице и умнице это просто не к лицу. Просто скажи мне, что здесь творится.

— Попробуй отдохнуть, — предложила она. — Поговорим после.

— Вчера ты пообещала, что не будешь лгать мне. Ты не передумала?

— Я никогда не стану обманывать тебя, Грегори.

Я долго вглядывался в ее идеальные черты и наконец спросил:

— Скажи, ты человек?

— В настоящий момент — да.

— И что означают эти слова?

— Они означают, что я такая, какой должна быть, — ответила Ребекка. — Такая, какой ты хочешь видеть меня.

— Это не ответ.

— Я сказала тебе, что в данный момент являюсь человеком и что во мне заключено все, в чем ты нуждаешься. Этого достаточно?

— А ты не оборотень?

— Нет, Грегори, я не оборотень.

— Но как тогда тебе удается выглядеть подобным образом?

— В таком облике ты хочешь видеть меня, — ответила она.

— А если я захочу увидеть тебя такой, какова ты на самом деле?

— Ты этого не хочешь, — ответила она и показала на себя, — а желаешь видеть именно это…

— Почему ты так думаешь?

— Грегори, Грегори, — вздохнула она, — неужели ты полагаешь, что я создала это лицо и тело, повинуясь своему собственному воображению? Я увидела этот облик в твоем сознании.

— Дерьмо собачье! — воскликнул я. — Мне еще не приходилось встречать похожих на тебя девушек. Она улыбнулась:

— Но ты жаждал встретиться с такой. — И добавила после паузы: — А если встретишь такую, то поймешь, что ожидал, чтобы ее звали Ребеккой. Я не только всё, в чем ты нуждаешься, но также всё, чего ты хочешь.

— Всё-всё? — переспросил я с сомнением.

— Всё.

— Давай уточним один вопрос. Твоя одежда — такая же иллюзия, как ты сама?

— Одежда — это иллюзия, — согласилась Ребекка, и вдруг блузка и брюки исчезли, и она осталась передо мной во всей своей нагой и идеальной красе. — Но я — реальна.

— Ты реальна как нечто, не известное мне, — возразил я. — Но тебя нельзя назвать реальной женщиной.

— В настоящий момент я столь же реальна, как и любая знакомая тебе женщина.

— Позволь-ка подумать, — проговорил я.

Однако, пытаясь размышлять, я не мог оторвать от нее глаз. А потом понял, что думаю не о том, о чем следовало бы, и потупился.

— А то существо, которое прогнало ночного бродягу, — спросил я.

— Это же была ты, так ведь?

— Я была в то мгновение тем, в ком ты более всего нуждался, — ответила она.

— А то, что обрывает листья с макушек деревьев… змея, птичка, какая-нибудь тварюшка… это тоже ты?

— Ты нуждаешься в смеси листьев и трав, чтобы противостоять инфекции.

— То есть ты хочешь сказать, что находишься здесь исключительно для того, чтобы служить мне? — удивился я. — Вот уж не думал, что Господь будет настолько щедрым ко мне.

— Нет, Грегори, — возразила Ребекка. — Я хочу сказать, что по своей природе, по призванию ощущаю потребность ухаживать за теми, кто нуждается в сиделке.

— А как ты узнала, что я попал в беду… или даже просто о том, что я нахожусь на этой планете?

— Существует много способов подать знак беды, и некоторые из таких сигналов намного сильнее, чем ты можешь представить.

— Ты хочешь сказать, что если кто-то будет страдать, скажем, в пяти милях отсюда, ты узнаешь об этом?

— Да.

— А если больше, чем в пяти милях? — продолжил я. Она промолчала. — А в пятидесяти? В сотне? На всей треклятой планетке?

Она заглянула мне в глаза с такой печалью, что я полностью забыл о ее наготе.

— Я не ограничена пределами планеты, Грегори.

— А когда ты убегала на несколько минут… то спасала другого человека?

— На этой планете, кроме тебя, людей нет, — ответила она.

— Кого же тогда?

— Крошечное сумчатое животное сломало лапку. Я облегчила его страдания.

— Это уж слишком, — заметил я. — По-твоему выходит, что больное дикое животное позволило странной женщине приблизиться к нему… Трудно поверить.