Машинально я открыл один кран, второй. Пошла холодная, затем горячая вода. Спрашивается, откуда здесь, в каньоне, канализация?

Что за работа мне здесь предстоит? Судя по оформлению ванной, киркой в каменоломнях махать, как представлялось поначалу, не придется. Кстати, а чем я буду питаться? Зубной пасты в ванной комнате было предостаточно, но иных субстанций, которые можно не только в рот положить, но и проглотить, в домике не наблюдалось. Быть может, пищу мне надлежит добывать самому?

В деревянной стене мигали врезанные заподлицо электронные часы, которые я сразу не заметил. Часы показывали тридцать пять минут двенадцатого. Я сверил время с наручными часами и удивился — они тоже показывали одиннадцать тридцать пять. Казалось, что в звездной «загранице» время должно быть иным. Странно, если на Земле существуют часовые пояса, то почему где-то в Галактике время московское?

Выйдя из домика, я приступил к осмотру окрестностей, первым делом направившись к черной стене, перегораживавшей каньон слева от домика. Издали она выглядела внушительной зеркально-черной перегородкой, доходившей до вершин скал, монолитной и незыблемой. Но когда я подошел и притронулся к ней, с виду плотная, стеклоподобная поверхность упруго поддалась под рукой. Я сильнее надавил ладонью, поверхность прогнулась, спружинила, как водяной матрац, и по стене, как по воде, побежали концентрические круги. Похоже, перегородка удерживала целое озеро воды, хотя речка, вытекавшая из-под черной стены, текла спокойно. Сначала я похлопал по стене — просто так, затем выбил ритм «Чижика-Пыжика», оборвав его после слов «…водку пил». Очень уж захотелось вернуться назад и выпить водки пусть не на Фонтанке, а в кафе у фонтанчика.

Волны простенькой мелодии степенно покатились по черной поверхности к скалам каньона, оставляя после себя ровную гладкую поверхность. Не успели они дойти до края, как на том самом месте, по которому я хлопал ладонью, начали самопроизвольно возникать новые волны, будто кто-то стучал в стену с обратной стороны. Причем, как показалось, этот кто-то продолжил нехитрый мотив «Чижика-Пыжика».

Меня передернуло. В отличие от Чижика-Пыжика водку я не пил, но в голове закружилось. Опасливо косясь на стену, я попятился к реке. Тем временем волновая мелодия «Чижика-Пыжика» сменилась безобразной абракадаброй, будто кто-то с той стороны в отчаянии молотил по стене руками и ногами. Если перегородка удерживала мегатонны воды, а я своими ударами по стене вызвал резонанс, то она могла в любой момент рухнуть, похоронив меня под толщей грязевого потока.

Минут пятнадцать я издали наблюдал за ходящей волнами стеной, пока, наконец, удары не стали реже, слабее. Стена уже не ходила ходуном, а подрагивала мелкой рябью. Повезло мне по всем канонам российского счастья.

Переведя дух, я подошел к реке. Река, как река, метров пятнадцати шириной, с мутноватой водой, пологим песчаным дном. Вроде бы она была мелкой, но определить, какова ее глубина у скал, было невозможно из-за мутных вод. Поток вытекал из-под черной перегородки и исчезал под белой равниной, словно вдоль ее обреза находилась бездна.

Не рискнув подойти к кромке воды (черт его знает, какие крокодилы здесь могут водиться!), я прошел по берегу к белой равнине, но ступить на нее не смог. Равнину с клубящимся над ней туманом отделяла невидимая пружинящая преграда, на ощупь очень похожая на черную перегородку. Никакой бездны, в которую бы падала река, здесь не было, вода просто исчезала у белой равнины точно так же, как вытекала из-под черной стены.

Я похлопал по прозрачной перегородке ладонью, наверное, по ней побежали такие же концентрические круги, как и по черной, но только невидимые глазу. Белесый туман за прозрачной перегородкой клубился большими клочьями, играя на свету тенями, создавалось неприятное впечатление, что в толще тумана кто-то перемещается, громадный и неуклюжий.

Итак, место моего пребывания оказалось замкнутой территорией, с двух сторон ограниченной отвесными скалами, еще с двух — странными перегородками. Сто на сто метров кочковатой земли. Гектар. А если учесть, что высота скал и черной перегородки также около ста метров, то я находился в замкнутом кубе, единственной незакрытой стороной которого было небо над головой.

Подойдя к рахитичному кустику, я внимательно рассмотрел его. Тоненькие веточки, мелкие зеленые листики… По внешнему виду вполне земное растение. Однако когда я попытался сорвать один листок, ничего не получилось. Твердый и скользкий на ощупь, он был словно сделан из пластмассы и никак не хотел отрываться. Похоже на бутафорию — как в аквариуме.

Я разозлился. Если меня завербовали сюда стерхайсером, так пусть ознакомят с должностными обязанностями! И чем меня собираются кормить? То, что чахлые кустики несъедобны, я уже выяснил, но ничего иного, пригодного в пищу, в замкнутом пространстве не было. Разве что крокодилы — но были большие сомнения, что они есть в мелководной речке. Вряд ли в мутных водах, появляющихся ниоткуда и исчезающих в никуда, кто-то может жить.

Дверь домика распахнулась. Взглянув на часы — ровно двенадцать, — я решительным шагом направился к нему. Надеюсь, прибыл непосредственный наниматель, который объяснит, чем я буду заниматься.

В домике никого не оказалось, зато на столике меня ждал обед. Тарелка супа, овощной салат, бефстроганов с гречкой, стакан апельсинового сока, несколько кусочков хлеба. Моего «любимого блюда», которое я записал в контракте, не было. Впрочем, «нелюбимого» тоже. На всякий случай я заглянул в ванную комнату, но там никого и ничего не оказалось. Ни нанимателей, ни водки с лимонами.

Есть не хотелось. Если я перед этим думал о еде, то исключительно из принципа. Однако от обеда не отказался — неизвестно, когда меня в очередной раз будут кормить и будут ли.