Шрифт:
Время шло, Джориан и Ванора давно уже покончили с едой, а те двое все еще препирались. Один из мужчин в раздражении повысил голос. Через некоторое время он вскочил, перегнулся через лавку и, потрясая кулаком, завопил:
– Ах ты, евнухово отродье, хочешь прикарманить мои комиссионные, да? Ты еще об этом пожалеешь, я никому не позволю так со мной обращаться! В последний раз предупреждаю! Сей же час отдай мою долю, а не то...
– Отгребись, – отозвался сидящий за столом.
Дико взвизгнув, стоящий человек выплеснул в лицо обидчику содержимое своей кружки. Тот, брызжа слюной, попытался вскочить и выхватить нож, но плащ попал под лавку и не пускал. Пока сидящий боролся с плащом, стоящий осыпал его угрозами и оскорблениями. Видя, что назревает потасовка, развалившийся в углу здоровенный верзила бросил на Рюйса вопросительный взгляд. Рюйс кивнул. Верзила с пыхтением встал, сгреб стоящего за грудки, приподнял, прошествовал к выходу и вышвырнул спорщика на улицу. Затем отряхнул руки и, не проронив ни слова, вернулся на место.
Ванора проводила верзилу долгим взглядом и, обращаясь к Джориану, сказала:
– Ума не приложу, как они проморгали, что на твоем мече стоит имя Его Незаконнорож...
– Тихо! Молчи об этом. Как выпадет случай, сразу соскоблю.
Она дала Рюйсу знак принести еще вина и спросила:
– Что за титул такой – Его Незаконнорожденное Высочество? Будто в насмешку. Мне рассказывали про Великого Герцога и Его Незаконнорожденное Высочество, но ни разу не объяснили, что это значит. Который из них правит Оттоманью?
– Они соправители. Когда умирает Великий Герцог, его старший законный сын по оттоманьскому закону наследует титул и становится новым Великим Герцогом и правителем королевства по гражданским делам, а старший незаконный сын того же самого Великого Герцога становится Его Незаконнорожденным Высочеством и главнокомандующим армией. Заметь к тому же, незаконнорожденному нечего и пытаться захватить гражданскую власть – оттоманьцы так чтут закон, что никто просто не пойдет к нему на службу.
– Вот уж потешный способ править страной!
– Оттоманьцы ввели этот обычай давным-давно: боялись, что ежели правитель получит слишком большую власть, подданным житья не будет. Слушай, Ванора, может, не стоит опять напиваться?
– Захочу, так напьюсь. Как ты собираешься спереть этот тримандиламский Ларец?
– Доберемся туда с Карадуром, на месте и решим. План, грубо говоря, такой: я должен подбить клинья к царевне-змее.
– Царевна-змея? Это еще что?
– Бессмертное – а, может, и не бессмертное, но лет ей очень много – существо; днем она прекрасная царевна, ночью – огромная змея. Ежели верить Карадуру, царевна имеет дурную привычку неожиданно превращаться в гада и пожирать бедолаг, которые, ни о чем не подозревая, за ней увиваются, – чем, кстати, должен буду заняться и я.
Ванора грохнула кружкой об стол.
– Значит, ты мне всю дорогу от Ритосова дома про любовь нашептывал, а сам гадал, как бы окрутить эту... эту змеюку? Вот оно как!
– Послушай! У меня же нет выбо...
– Ты не лучше прочих, такой же лживый подонок! Дура я была, что тебя слушала. Прощай! – и Ванора привстала из-за стола.
– Милочка моя, клянусь именем Зеватасовой клячи, я не понимаю, из-за чего сыр-бор! Ты ведь и сама не без греха...
– Я б не шибко возражала, – яростно перебила его Ванора, – ежели б ты поимел настоящую бабу. Но змея! Тьфу! Счастливо оставаться! Вон где мужчина, он-то мне в самый раз!
Она, пошатываясь, пересекла распивочную и уселась на лавку подле развалившегося в своем углу верзилы. Тот приоткрыл свинячьи глазки; толстые губы на обросшем щетиной лице сложились в улыбку. Джориан плелся следом, взывая:
– Прошу тебя, Ванора, будь благоразумна!
– Ой, да придержи язык! Надоел, – она повернулась к вышибале. – Как твое имя, великан?
– М-м? Мое имя?
– Ага, красавчик. Твое имя.
– Босо, сын Трийса. Этот малый к тебе пристает?
– Не хочет неприятностей – отстанет.
– Ты кто будешь, малый? – прорычал Босо, обращаясь к Джориану.
– Никко из Кортолии, ежели интересует. Эта дамочка пришла со мной, но она сама себе хозяйка. Ежели ты ей больше по нраву, я, может, и не одобрю ее вкуса, но выбору мешать не буду.
– Угу, – хрюкнул Босо и снова развалился в углу.
Но Ванору прорвало.
– Никакой он не Никко из Кортолии! – выкрикнула она. – Он Джориан, сын Эвора...
– Стоп! – снова раскрыв глаза и приосанившись, сказал Босо. – Я, кажется, догадываюсь. Ну-ка, ну-ка.» – и он с подозрением прищурился. – Случаем не Эвора-часовщика?
– Ага, он много чего рассказывал про папашу своего...
Взревев, Босо сорвался с места и принялся шарить под лавкой в поисках своей увесистой дубинки.
– Ты, значит, сын того, кто пустил меня по миру!
– Провалиться мне в сорок девять Мальванских преисподних! Что ты мелешь? – оторопело спросил Джориан, делая шаг назад и кладя руку на эфес. Он попытался выхватить меч, но тот намертво засел в ножнах. Только сейчас Джориан вспомнил о проволоке, продетой сквозь чашку эфеса.
– Я был главным звонарем Оттомани – орал Босо, – и неплохим, черт побери! Мы с подручными отбивали часы на башне Ратуши: ни одного не пропустили. Двадцать лет назад... или десять? А, все равно... твой папаша-проходимец продал городскому совету водяные часы; их установили на башне, завертелись винтики-колесики и пошло: бом-бом, бом-бом. С этих пор я пробавляюсь поденной работой – жизнь мне загубили! Не удалось родителю твоему блудливому печенки отбить, хоть на тебе отыграюсь!