С этими словами Леня нагнулся, чтобы завязать шнурки на ботинках, и столкнулся с умильным взглядом Пу И. Песик сидел у двери, и намерения его были ясно видны.

– Ни за что, Пу И, я не возьму тебя с собой, ты слишком приметный, все сразу поймут, что я связан с Лолой!

Но песик глядел так моляще, что сердце Маркиза дрогнуло.

– Ладно, но только на почту!

Пу И радостно запрыгал.

На почте стоял крик – кому-то недодали корреспонденцию. В отделе посылок замерла чугунная очередь. Тетка в окошке еле шевелилась, возможно оттого, что устала таскать тяжеленные посылки. Леня поглядел, как девица самого унылого вида штемпелюет письма – как при царе Горохе, цивилизация не коснулась этого сложного технического процесса. У него замелькало в глазах и зашумело в ушах от стука. Пу И потянул к выходу, обежал дом и поцарапался в дверь, где было написано: отдел доставки.

В отделе доставки Пу И показал цирковой номер. Он прыгал через Ленины руки, сомкнутые в кольцо, и ходил на задних лапах. Почтальонши громко умилялись. Нужный дом оказался в ведении самой старой из них – Семеновны.

– Ну это же надо что за собачка, – приговаривала старуха, с уважением глядя на Пу И, – такой маленький и такой умный!

– Еще охранять может, – с гордостью говорил Леня, – воров совершенно не боимся, такой лай поднимет!

– Ест много? – деловито осведомилась Семеновна.

– Нет, так, чуть-чуть поклюет. Утром кашку, вечером простоквашку! Очень неприхотлив!

Тут Маркиз слегка поднаврал для пользы дела, но Пу И не стал возмущаться.

– Ой, мне бы щеночка, – протянула Семеновна, – самое то для меня – маленький, умный, охраняет, да еще и ест мало!

– На щенков у нас очередь, – сообщил Леня, – вас могу записать.

– Запиши, милый, запиши – обрадовалась старуха, – а ты чего пришел-то? По какому такому делу?

– А дело у меня такое, что спросить хочу – кто в том сером доме выписывал журнал «Племенное животноводство»?

– И, милый! – старуха махнула рукой. – Это ж когда было-то! Василий Петрович выписывал, из семнадцатой квартиры. Он в этом институте работал, ну, где коров изучают, чтобы больше молока давали, свиней опять же, чтобы ели меньше, а толстели больше…

– Институт животноводства?

– Ну, если такой есть, то, значит, он, – подтвердила почтальонша. – Только это было-то лет двадцать назад, а сейчас он…

– Помер? – расстроился Маркиз.

– Кто – Василий Петрович? Да нет! Жену похоронил, дочку в Америку отправил, а сам живехонек! Там и живет, в семнадцатой… А тебе он зачем?

– Поговорить бы с ним…

– Тогда, – старуха отчего-то покосилась на Пу И и рассмеялась, – возьми его с собой, иначе разговора не получится.

Серый угловой дом в их микрорайоне держался наособицу. Сам по себе дом был не так уж плох, но одной своей стороной выходил на шумный проспект, а другой – на не менее шумную улицу. Торцом дом стоял в узком переулке, и последняя сторона выходила в темный, захламленный и вонючий двор-колодец, каких немало в центре города.

В свое время дом являлся ведомственным, то есть владела им, если можно так выразиться, одна крупная строительная организация. Вместо того чтобы, используя дармовых рабочих, привести дом в порядок, сделать капитальный ремонт и предоставить своим сотрудникам отдельные комфортабельные квартиры, начальство распорядилось селить в коммуналки лиц с временной пропиской, а также многодетные семьи до подхода очереди. С тех пор прошло много лет, строительная организация давно уже тихо угасла, дом из ведомственного стал самым обычным муниципальным, но это ему не помогло. Квартиры в нем оставались в ужасном состоянии, как, впрочем, и подвалы, и чердаки.

Поэтому неудивительно, что дом никто не торопился расселять, и по выложенным плиткой тротуарам мимо дорогих магазинов шмыгали иногда такие типы, что охранники только скрипели зубами.

В этом доме в семнадцатой квартире жил бывший работник Института животноводства, а ныне пенсионер Василий Петрович Телятин. Квартира была коммунальная, как сообщила Лене почтальонша Семеновна, Василий Петрович занимал в ней две комнаты и среди всех жильцов квартиры номер семнадцать считался самым приличным человеком. Леня прикинул про себя, что именно Василий Петрович мог сдавать одну комнату – одинокому пенсионеру деньги очень даже нужны.

Дверь Лене открыл дородный старик в тренировочных штанах фирмы «Адидас» и шерстяной рубашке в красно-серую клетку.

– Ну, – буркнул он, – чего надо? Если к Аньке, то нет ее, за водкой ушла.

– Папаша, я похож на человека, который может интересоваться Анькой? – вежливо спросил Маркиз. – По-вашему, мне может понравиться женщина, которая среди бела дня трескает водку?

– Точно, – старик блеснул глазами из-под кустистых бровей, – к Аньке такие хлыщи не ходят, к ней кто попроще.

Маркиз обиделся, что его назвали хлыщом.

– Такими словами, папаша, вы всех клиентов распугаете, – заметил он.

– А я тебе не маникюрша, чтобы клиентов иметь! – обидчиво ответил старик.

– Не сердитесь, товарищ пенсионер, – Маркиз решил сменить тактику, – я по поводу комнаты. Сказали, что вы комнату сдать можете.

– Только через агентство! – сердито крикнул старик и насупил брови.

– Так я не против, – чарующе улыбаясь, заверил его Леня, – а поглядеть комнатку можно?