– Что? – Она в ужасе уставилась на Фолка. Либби не ожидала от него такой подлянки: если он будет избегать ее, у них ничего не наладится.

– Думаю, что в сложившейся ситуации это лучший выход.

Либби внимательно изучала его лицо. Никаких эмоций, челюсти сжаты.

Раздосадованная, девушка скрестила руки на груди и отвернулась. Она строила планы мести, чтобы дать волю злости и оскорбленному самолюбию.

– Продолжайте прятаться, избегать меня! Вы делаете это со дня нашей первой встречи. А я, дура, считала, что вы поведете себя как настоящий мужчина. Но, как видно, у вас вошло в привычку уходить от решения серьезных проблем. Что ж, это ваше дело, – прошипела она, прищурив глаза. – Но есть еще кое-что, от чего вам никак не отвертеться. Во время Праздника Урожая будет убит Джеронимо.

Он напрягся, словно она дала ему пощечину. Либби увидела, как исказилось его лицо. Джон был в шоке. В его загадочных глазах зажегся огонек.

– Черт побери, о чем это вы?

Он с такой силой сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. Фолк выпрямился и стал пугающе высоким.

Преодолев страх, Либби взглянула на него. Она трепетала от справедливого негодования.

– Вчера вечером я искала вас и мне пришло в голову, что вы можете быть в своем кабинете.

Взгляд его смягчился, но ненадолго.

– Вместо вас я обнаружила там двух незнакомцев, которые поджидали третьего. Долго оставаться под окном я боялась: они могли заметить меня.

– Так вы утверждаете, что они встречались в моем кабинете? И вы испугались, что они увидят вас?

Он ей не верил. Либби не винила его. Все, что она узнала, казалось невероятным ей самой, а ведь она слышала каждое их слово и сама видела мужчин.

– А как вы считаете, капитан? Если бы вы задумали убийство такого известного человека, как Джеронимо, что бы вы сделали с тем, кто пронюхал о ваших планах?

– Вы слышали, как они говорили об убийстве? Вы не ошиблись?

– Своими ушами. Они встретились в вашем кабинете, потому что вы уехали. Кроме того, они сказали, что похороны Джеронимо станут последним представлением с участием апачей. Тут нет ошибки. Я пряталась под окном.

– Господи, Либби! – воскликнул он, ударяя ладонями по столу. Она аж подпрыгнула. – Зачем, черт побери, вас понесло туда? Если то, что вы говорите, правда, вас могли убить!

– Вы сомневаетесь? Вы считаете, что я все придумала? – перешла в наступление девушка, ногти впились ей в ладони.

– Нет, конечно. Зачем это вам? – Он пристально смотрел на нее, изучая ее реакцию.

– Действительно, незачем, – огрызнулась она, уловив обидный подтекст в его реплике. И ей страстно захотелось, чтобы он ушел, прежде чем до него дойдет, как сильно его слова ранили ее.

– Я сказала вам все, что мне известно. Теперь я хочу знать, что вы собираетесь предпринять?

– Предпринять? А что, по-вашему, я должен предпринять?

У нее перехватило дыхание.

– Я ожидала, что вы остановите их.

– Почему вы думаете, что я смогу помешать им, если, конечно, захочу?

Она испугалась, но сумела взять себя в руки и покачала головой.

– Я знаю вас, Джон. Вы никогда не позволите им убить Джеронимо.

– Позволить им? Проклятие, Либби, а к чему, по вашему мнению, я стремился последние шестнадцать лет?

Либби застыла с широко открытым ртом. Ей не хватало воздуха.

Ярость, охватившая Джона, пошла на убыль, когда он увидел, в каком она состоянии. Фолк взъерошил волосы, сбросив ленту на пол кухни.

– Вы так не думаете, – заикаясь, произнесла она.

– Нет? Откуда такая уверенность?

– Я знаю вас.

– Вы ничего обо мне не знаете. Ничегошеньки.

– Я знаю, что вы не жестокий и не бессердечный.

– Как раз наоборот, а вам известно почему?

– Думаю, да. Я знаю, почему вы считаете себя таковым, но вы не такой на самом деле.

– Позвольте мне рассказать вам о себе, и тогда вы измените свое мнение. Мне было десять лет, когда Кочис, вождь апачей, со своей бандой напал на нашу ферму. На моих глазах индейцы расправились с родителями, а сестренку, которой было всего тринадцать, увезли с собой. Мне повезло, если можно так выразиться. Меня обменяли на виски и съестное. Я был мальчишкой, но поклялся, что настанет день, когда я выслежу апачей и заставлю их уплатить по счету.

Что она могла сказать ему?

Глядя на Фолка, она представляла себе пацаненка, пережившего трагедию, которому стоило закрыть глаза, как к нему тотчас являлись мать, отец и сестра.