Шрифт:
— Передай привет ребятам и Леониду Александровичу, а я постараюсь…
— Ладно, я в этом не сомневаюсь.
23
Корнелий возвращается от епархиального архиерея в шесть вечера. Доложив ректору о результатах поездки, он спешит в особняк Троицкого.
— Ну как наш отшельник? — спрашивает он Авдия, подметающего двор. — Что делал в мое отсутствие?
— Почти все время почивал.
— Обедал?
— Поначалу не желал. Мотал головой и ругался. Я не стал принуждать. Голод, однако, не тетка. Съел отшельник этот все, что я на его столе оставил.
— Никто не заходил?
— Врата и калитка у меня все время на запоре, отец Феодосий.
— Спрашивал тебя Вадим о чем-нибудь?
— Ни слова не молвил. И чего так замкнулся — не могу уразуметь.
Корнелий, не удостоив Авдия ответом, торопливо идет в дом. Вадим лежит на старинном диване лицом к стене.
— Привет, старина! — бодро произносит Корнелий. — Сколько же, однако, можно спать?
— А я не сплю, — не поворачиваясь, отзывается Вадим.
— Бессонницей, стало быть, страдаешь, — шутит Корнелий. Ему хочется растормошить Вадима, заинтересовать предстоящей работой. — Мне Авдий докладывал, как ты тут храпака задавал. Отдохнул, значит, вволю, давай тогда за дело! Повернись хоть, о серьезном хочу с тобой поговорить.
— Я и так хорошо слышу.
— Ну ладно, слушай так, только повнимательней. Шрифты, какие мне нужны были, привезут сегодня. Дело, значит, только за станком. Там ведь пустяки остались?
— Пустяки-то пустяки, только мне их не одолеть.
— Чего это вдруг? — удивляется Корнелий. — Почему вчера не сказал? Все вроде шло гладко…
— Простую работу делал, потому и гладко. Теперь самое трудное осталось.
— Да повернись же ты ко мне наконец! — злится Корнелий. — Что это за фокусы такие?
Вадим медленно поворачивается и говорит, не повышая голоса:
— Ты на меня не ори, я тебе не Авдий.
— Я вообще ни на кого не ору, — уже спокойно произносит Корнелий. — Даже на Авдия, хоть он и глуховат. На тебя и вовсе нет причины. Не понимаю только, что это ты вдруг?…
— Почему — вдруг? Просто забыл сказать, что к самому трудному подошел. Думал, что справлюсь. А сегодня поразмыслил и решил, что надо просить чьей-то помощи, а то как бы не напороть…
— Нет, Вадим, об этом не может быть и речи. Никого я больше к этому станку не подпущу.
— Я знаю одного очень толкового и надежного человека…
— Давай не будем больше об этом!
— А печатать кто же будет?
— Об этом пусть у тебя голова не болит.
Вадим не задает больше вопросов, Корнелий тоже молчит. Потом не выдерживает и спрашивает:
— Тебя не интересует, что печатать будем?
— Не интересует.
— Ну и равнодушное же ты существо. Я думал, что тебе Варя твоя…
— О Варе ты не смей!.. — повышает голос Вадим.
— Извини, я не хотел тебя обидеть. А когда работать пойдешь?
— Когда прикажешь.
— Я тебе не приказываю, Вадим, а прошу. И постарайся, пожалуйста, обойтись без посторонней помощи.
— Постараюсь.
— Я сегодня в епархии посоветовался кое с кем, очень заинтересовались там нашей идеей. Если нам удастся ее осуществить, мы с тобой знаешь как прославимся!
— Мне слава ни к чему. Пусть уж она тебе одному…
— Ладно, я не откажусь, — усмехается Корнелий. — В Москве я посмотрел недавно западногерманский фильм «Воспоминание о будущем». Более грубой подтасовки фактов мне еще не приходилось видеть. Снято, правда, эффектно. Но посуди сам, прилетают инопланетяне на нашу Землю во времена египетских фараонов, и что, ты думаешь, демонстрируют землянам? Высокую науку и технику? Ничуть не бывало! Они сооружают на Земле все то, что и без них умели делать народы того времени: обелиски, храмы и колодцы. Ну разве не смешно?
— Мне не смешно и вообще не интересно, — уныло отзывается Вадим.
— Тебя наука вообще никогда не интересовала, а из меня мог бы выйти не только никому пока не известный богослов, а крупный, может быть, даже знаменитый ученый.
— Так в чем же дело? Почему же ты не стал ученым?
— Терпения не хватило. Слишком спешил жить, когда нужно было учиться, а теперь уж поздно… Но слушай дальше. Я опять об этом «Воспоминании о будущем». Чего стоит в нем одно лишь утверждение о «расшифровке» буддийских рукописей. Буддийская литература создавалась ведь в историческое время и переводилась на многие языки. Читают ее в оригинале многие специалисты. О какой же расшифровке может в таком случае идти речь? Нет, это все предельно несерьезно…
— Ей-богу, Корнелий… Прости, пожалуйста, Феодосий, — морщится Вадим, — мне это неинтересно.
— Ну, в общем, потряс меня этот фильм своей наивностью и порадовал. Порадовал тем, что я иду по иному пути. Не поднятием тяжестей, как в том фильме, потрясут мои «пришельцы» землян, а знаниями, высокой наукой. Я тебе показывал формулу эквивалентности массы и энергии (Е равняется т на с в квадрате). Она, правда, в древнецерковной рукописи записана римскими цифрами, как дефект массы, но, в общем-то, это почти одно и то же.