Мия чувствовала, что не хочет возвращаться к Эсефеб. В голове у нее сама собой складывалась фраза "Мия экетей Эсефеб эфеф". Ну и язык, не выговоришь. Этим людям надо было не только паразитов изжить, им надо было ввести в свой лексикон новые согласные. Она с удовольствием снова работала на базе вместе с другими учеными, с удовольствием думала, решала технические задачи. Но не могла отделаться от ощущения, что одинока, что она одна.

"Мия экет".

А может, это просто ощущение тщетности усилий.

– Лолимел вернулся, – сообщил Джамал.

Он подошел к ней, когда она в сумерках сидела на своей любимой каменной скамье и смотрела на город. В это время дня развалины казались романтичными, каждый камень дышал историей. Вокруг стоял сладкий аромат цветка, распускающегося по ночам, который Мия так и не идентифицировала.

– Мне кажется, вам надо прийти, – сказал Джамал, и Мия наконец-то обратила внимание на его тон. Она резко обернулась. В сумерках чужой планеты лицо Джамала было словно вырезано изо льда.

– Он заразился. – Мия даже не сомневалась в этом. Вирус передается не только внутриутробно, это не ретровирус медленного действия, и если Лолимел переспал с Эсефеб… Но он ведь не настолько глуп. Он врач, его предупреждали…

– Мы ведь так мало на самом деле знаем об этой болезни! – не выдержал Джамал.

– Как всегда, – ответила Мия, и слова засохли на губах, словно соль.

Лолимел стоял посреди разрушенного атриума и хихикал над чем-то, что видел только он. Кенни могла бы сделать все и сама. Она кивнула Мие, и та поняла: Кенни чувствовала, что между Мией и молодым врачом возникло определенное взаимопонимание. Лекарство было непроверенным, может быть, не таким уж безболезненным; можно ли решиться применить определенные яды селективно к некоторым центрам мозга? Результат не гарантирован, ведь существует еще и гематоэнцефалический барьер.

Мия заставила себя спокойно подойти к Лолимелу.

– Над чем ты так смеешься, Лолимел?

– Сколько на полу песчанок, и все ползут по прямой линии! А я раньше никогда голубых песчанок не видел.

Песчанки. Она вспомнила: ну да, Лолимел родом с Нового Карфагена. Песчанки всегда красного цвета.

Лолимел спросил:

– А почему у тебя из головы растет дерево, Мия?

– Я использовала сильное удобрение, – ответила она. – Лолимел, ты спал с Эсефеб?

Молодой человек был искренне шокирован.

– Нет!

– Хорошо. – Может, правда, а может, нет.

Джамал прошептал:

– Имеем шанс изучить галлюцинации на примере человека, способного четко артикулировать увиденное…

– Нет, – прервала его Кенни. – Время очень важный фактор… – Мия поняла, что Кенни никак не может сказать слово "для лечения".

Лолимел вдруг понял:

– Я? Вы хотите… меня? Со мной все в порядке!

– Лолимел, дорогой… – начала Мия.

– Я ничего не подцепил!

– А на полу нет никаких песчанок, Лолимел…

– Нет!

Охрана была предупреждена, и Лолимел не смог выбежать из атриума. Охранники крепко держали его, а он кричал и вырывался, пока Кенни прилепляла ему на руку пластырь с транквилизатором. Через десять секунд Лолимел отключился.

– Хорошенько привяжите его, – тяжело дыша, сказала Кении. – Дэниел, как только все будет готово, включай мозговую бормашину. Все остальные – упаковывайте вещи и закрывайте базу на карантин. Мы не имеем права рисковать людьми. Действуем в соответствии с разделом одиннадцать.

Одиннадцатый раздел: "Если командир Медицинского корпуса считает, что степень риска для членов Корпуса превышает степень возможной выгоды для колонистов в три и более раз, командир имеет право отозвать Корпус с планеты".

Мия впервые видела, чтобы Кенни приняла такое решение, не посоветовавшись с остальными.

Прошли сутки. Мия в сумерках сидела рядом с Лолимелом. Шаттл уже забрал большую часть людей и оборудования. Лолимел должен был улететь последним рейсом, потому что, если бы он умер, его тело оставили бы на планете. Кенни не говорила этого, но все и так понимали. Лолимел не умер. Он бился в бессознательных судорогах, лицо его искажали гримасы боли (Мия с трудом могла его узнать), у него была нарушена деятельность основных систем: пищеварительной, лимфатической, эндокринной и парасимпатической нервной. Все это фиксировалось мониторами. Но он должен был выжить. Другие не знали этого, это знала только Мия.

– Мы готовы забрать его, Мия, – сказал молодой техник. – Вы тоже летите на этом шаттле?

– Нет, на последнем. Будьте осторожнее с ним. Мы не можем точно сказать, насколько ему больно.

Она следила за тем, как каталку вывезли из комнаты. Над Лолимелом беспрестанно гудели мониторы. Когда они вышли, Мия проскользнула в соседнее здание, потом в следующее. Такие красивые дома: просторные атриумы, большие залы, одно помещение перетекает в следующее.

В восьмом здании она подобрала свои вещи, приготовленные заранее. Рюкзак был тяжелым, хотя она собрала далеко не все, что хотела. Так легко взять что-нибудь незаметно, когда база срочно сворачивается. Все считают, что если чего-то нет под рукой, значит, эти вещи уже упакованы, никто не проверяет никаких инвентаризационных списков или баз данных. Некогда. Во все времена война считалась удачным моментом для мародерства.