– Да, ладно тебе, - Инга засмеялась низким голосом. Она и смеялась, и курила, да и пила – по-мужски.

– Я до утра думала, что с Ванькой сплю. А потом смотрю – а это Игорёк пристроился, оказывается.

– «Обернись вокруг себя – не ебёт ли кто тебя», - пропела простая сибирская деваха Инга.

– А что ты теперь Ивану скажешь? – скромно вставила маленькая Настя.

– А это пусть он со своим другом разбирается. И не хрена девушку одну оставлять, когда она напилась. Кстати, - и Ира повернулась к широко улыбающейся Инге, - а не с тобой ли он вчера ушёл, подруга?

– Да мы с ним звонить ходили. Я хотела Лёху позвать, и боялась, что жена подойдёт к телефону. Вот Ивана и позвала. А потом мы с ним самогоночки хряпнули, и мальчик поплыл. Я его еле до кровати дотащила. А ты, что ж приревновала, что ли? – Ингу явно веселило всё происшедшее этой ночью.

– Вот ещё, надо больно! – Ира сердито загасила окурок, который далее полетел в пожарное ведро.

– Не, ну, Игорёк то, как тебе? – не унималась Инга.

– Да хрен его знает, я и не поняла, - и опять было не понятно, что на самом деле думает Ира.

– А что девки, в институт то сегодня пойдём, или как? – Настя была прилежной ученицей. Она не кинула окурок, но аккуратно положила его в то же ведро.

– Да, хрен с ним. Пошли, там парни, наверное, уже пива принесли, - третий окурок импортной дамской сигареты упокоился в недрах несчастного пожарного ведра.

Девчонки дружно встали, одёрнули полы халатиков, зажатые половинками их упругих попок и, смеясь, двинулись по коридору пробуждающейся похмельной общаги.

Через полгода Иван и Ира поженились.

(1983г.)

Третий день над Байкалом шёл дождь. Даже не шёл, но просто стоял стеной. Было ощущение, что попытайся ты выйти на улицу и тот час упрёшься в этот нескончаемый поток холодной воды. На самом озере два дня бушевал шторм, который нам, жителям великой, но спокойной реки Волга казался чем-то неописуемым. Волны с рёвом накатывали на берег и осыпали брызгами дорогу, ведущую в порт. Шквальный ветер валил с ног. Посёлок словно вымер, затаившись и пережидая когда «священное море» утихомирится. На третий день Великое озеро успокоилось, но ливень только усилился.

Третий день наш стройотряд сидел у себя в бараке. Работать в порту было невозможно, да и не положено по технике безопасности. К тому же при погрузочно-разгрузочных работах дождь мог сильно испортить ценные народнохозяйственные грузы. Жителям Забайкалья не нужны были отсыревшая мука, расплывшийся комбикорм, слипшиеся сахарный песок и соль. Именно мы, бойцы ВССО из водного института, уже третий месяц занимались тем, что перегружали эти важные товары из железнодорожных вагонов в лихтеры для их транспортировке в отдалённые уголки Байкала. Место дислокации нашего стройотряда был посёлок-порт, с незамысловатым названием Байкал, над которым уже третий день бушевала стихия. В самом порту было пустынно, только одиноко скрипели на сильном ветру портовые краны «Гансы» и их могучий собрат «Альбатрос», а у причальной стенки, отгороженной от неспокойного озера-моря пирсом, тёрлись бортами о шканцы, натягивая швартовы, лихтеры-пенсионеры с немецкими, как и портовые краны, именами, «Клара Цеткин» и «Роза Люксембург». В порту было скучно, потому что шёл дождь, и потому что не было нас, студентов – механиков, волею судеб ставших портовыми рабочими, или докерами, если на иностранный манер. 

 И так, мы сидели по своим комнатам в деревянном бараке, который нам выделило любезное портовое начальство для житья, и играли в карты, проигравший должен был бежать в магазин за спиртным. «Сухой закон» в стройотряде был негласно отменён, в связи с метеоусловиями. В местном, единственном на весь посёлок магазине кроме питьевого спирта в «поллитровках», да буханок ржаного хлеба ничего не было. Поэтому, отправив гонца за «шилом», мы сели разыграть ещё одну партию, наказанием для неудачника было бы то, что он должен был натырить с ближайшего огорода местных жителей картошки. И вскоре Тихон оставшийся в дураках (на более интеллектуальную игру у нас не было ни желания, ни времени), чертыхаясь, нырнул в пелену дождя, держа в руке старое помятое ведро. Четверо счастливых победителей карточного турнира разлеглись по своим койкам и закурили.

 - Блин, все сигареты отсырели, - ругался Мизик, безуспешно стараясь, раскурить свой любимый «космос». Он достал из тумбочки несколько пачек с красной ракетой на этикетке, стал их вскрывать, а сигареты раскладывать возле самодельного камина. Центрального отопления в бараке не было, и когда наступил сентябрь, и ночи стали прохладными, студенты-механики, применив свои знания в электротехнике, соорудили эффективные, но очень пожароопасные обогреватели, из кирпичей и спирали.

– Если русский – то раскуришь, а дареному коню в зубы не смотрят, - мечтательно пуская кольца дыма в потолок, отозвался с соседней койки Нарик.

– Не дарённые, а ворованные – по тому и не курятся, - улыбнулся, с койки у входа Зуб.

– А у тебя, блин, не ворованные, - Мизик наконец-то раскурил неподдающуюся сигарету.

– Мы вон с Нариком и Решутом «беломора» взяли, а вам, аристократам, блядь, с фильтром подавай,- и Зуб поочерёдно ткнул пальцем в «аристократов» - в Мизика, Сан Саныча и меня.

– Какая разница что пиздить, - философски заметил самый старший из нас Саныч.

Не подумайте ради бога, что находившиеся в комнате парни были какими-то жуликами. Нет, это были простые советские студенты. Только вот во времена развитого социализма, граждане «шестой части суши» имея дело с материальными ценностями, не могли избежать соблазна воспользоваться малой толикой этих самых ценностей. Воровали, короче. Так было всегда и везде. Мы же были просто детьми своего времени. И если в процессе разгрузки вагонов мы брали немного сигарет, сахара или чая, то это не было преступлением. Ну, не покупать же всё это, в самом то деле?! В общем, вы меня поняли.