Давайте вспомним, что за период времени тогда был. Прежде всего это был финишный этап финальной части Первой мировой войны XX столетия. Германия уже стояла на пороге общенациональной и военной катастрофы — до нее оставалось уже менее месяца. Катастрофически убывали последние силы к сопротивлению, крайне резкими темпами нарастали, с одной стороны, военно-политическое давление стран Антанты, дошедших до высшей степени ожесточения в своей ненависти к Германии, — германского кайзера, к примеру, называли не иначе, как «бешеная собака в Берлине» («собака»-то, между прочим, была близким родственником британского короля), а с другой, вдохновляемое и направляемое, в т. ч. и из-за рубежа (как из стран Антанты, так и из Москвы), революционное движение в самой Германии. В ситуации совершенно очевидно надвигавшейся общенациональной катастрофы паникеры и мелкие интриганы обычно начинают метаться в поисках спасения собственных шкур, прагматики же, для которых даже такой исход войны — отнюдь не повод реветь белугой, начинают переброску мостов в будущее: ведь любая война кончается миром, даже если бегут последние союзники. Между тем среди этих последних союзников был один, хотя и изрядно подловатый, ибо собственноручно разжигал костер германской революции, но тем не менее лучшего все равно не было, а в условиях бешеной ненависти Антанты к Германии под конец войны и вовсе не приходилось выбирать. И этим, с позволения сказать, «союзничком» был не кто иной, как именно же Ленин и K°, которых Германия привела к власти в России и удерживала у кормила первое время. Правда, с тайного одобрения Великобритании, также тайно осуществлявшей переговоры с Германией на основе тезиса «мир на Западе в обмен на свободу рук на Востоке». Не осталась неучтенной и позиция тесно связанных с Германией США, крупный капитал которых и профинансировал т. н. «русскую революцию» по германским каналам.

Однако же все дело было в том, что получившие в результате подписания Брестского договора от 3 марта 1918 г. «свободу рук» на Востоке германские прагматики, а это прежде всего высший эшелон наиболее влиятельной тогда части деловой элиты Германии в лице Августа Тиссена, Гуго Стиннеса, Альберта Феглера, Эмиля Кирдорфа, Альфреда Гутенберга, Брунса, Рейша, Клекне-ра, Рехлинга, Пенсгена и других, пошли «своим путем» на Восток. На состоявшемся 16 мая 1918 г. в дюссельдорфском «Штальхофе» совещании капитаны германской экономики, руководствуясь своей грабительской логикой ненасытной алчности, решили, что было бы вполне резонно, если «Германия и ее союзники на длительное время осуществили военную оккупацию коммуникаций, связывающих европейские страны с Севером России с целью освоения России, лимитрофов (так тогда называли еще входившие де-юре в состав Российского государства, но де-факто оккупированные германскими войсками прибалтийские территории. — A.M.), а также Украины».

Потрясенные захватывавшей дух перспективой, германские промышленники записали в протокол совещания, что следует обеспечить «возможно более глубокое финансовое проникновение в Россию для сохранения политического и военного превосходства Германии» с тем, чтобы в оккупированных последней прибалтийских областях, в Финляндии, на Украине, в Донбассе и на Кавказе расправиться с большевиками, ибо «только в том случае, если на место большевистского режима придет новый порядок вещей… мы (т. е. они, элита… — A.M.) могли бы облегчить ведение войны путем использования русских источников и запасов».

История, правда, распорядилась несколько иначе — менее чем через полгода «новый порядок» был установлен в самой Германии. Под неудержимым натиском Антанты и революционного движения рухнула кайзеровская монархия, а вскоре появилось и уродливое «дитя Версаля», то бишь Веймарская Республика, почему-то обозванная «рейхом», т. е. империей при республиканском строе (?!)

В промежутке же между этими событиями произошло еще одно событие, последствия которого и привели двух закадычных врагов в Швейцарию. Британская разведка не только знала об этом совещании капитанов делового мира в Дюссельдорфе, и тем более о принятых там решениях — уже в июне, а затем и в июле, и августе 1918 г. последовала прямая реакция руководства Великобритании на эту разведывательную информацию СИС в виде высадки английских десантов в Мурманске, Онеге, Сороке и Архангельске. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что идеи, изложенные в протоколе совещания, не умрут с кончиной государства. И каково же было перемежавшееся со страхом изумление руководства британской разведки, когда в это же самое время оно узнало о трюке «гения мирового пролетариата», который он проделал в развитие идей того самого дюссельдорфского совещания. Сейчас, по прошествии восьми с лишним десятилетий чрезвычайно трудно точно установить, каким образом содержание протокола по итогам совещания в Дюссельдорфе стало известно Ленину, однако финт, который «вождь» отколол в адрес «неблагодарных тевтонов» — целый же миллион квадратных километров отдал по Брестскому договору, а они, на тебе, «новый порядок вещей», — и сегодня любого ввергнет в изумление.

После того как подкупленный и завербованный капитаном французской разведки Пьером Лораном первый начальник контрразведки ВЧК, знаменитый Яков Блюмкин застрелил германского посла Вильгельма фон Мирбаха, [10] на смену последнему через 20 дней после убийства, т. е. 26 июля, выехал… председательствовавший на том совещании в Дюссельдорфе выдающийся германский ученый-экономист, один из виднейших германских финансистов того времени, один из директоров «Дойче Банка» Карл Гильферих. Уже сам факт назначения такого преемника на пост посла в России говорил о многом.

Пробыв в первопрестольной всего восемь дней — с 29 июля по 5 августа 1918 г., — Карл Гильферих отбыл в Берлин, да так более и не вернулся. Что же все-таки произошло в эти дни?

Трудно, конечно, ныне установить точную дату, да и не так уж и важна она, однако же в одну из темных ночей этого периода к Гильфериху в посольство без приглашения и без предупреждения пожаловал сам народный комиссар по иностранным делам Советской России Георгий Васильевич Чичерин. Уже сам факт незваного ночного визита главы дипломатического ведомства страны пребывания в иностранное посольство — событие из ряда вон выходящее. Однако изумлению и без того до крайности изумленного «особенностями» раннесоветского дипломатического протокола Карла Гильфериха вообще не стало предела, когда Чичерин едва ли не слово в слово повторил суть всего того, о чем германские промышленники беседовали в обстановке секретности еще 16 мая 1918 г. в Дюссельдорфе. И совсем Гильферих потерял дар речи, когда Чичерин, местами слегка процитировав текст протокола по итогам того совещания, вдруг предложил германской стороне заключить военный союз с участием также финнов и прибалтов (кстати говоря, ни одно из прибалтийских государств в тот момент еще не было суверенным, независимым и общепризнанным в международно-правовом смысле — там еще находились германские оккупационные войска) для борьбы против англичан в Мурманске и Архангельске, т. е. на том самом севере России, о котором и шла речь в Дюссельдорфе. По сути дела, он предложил немцам заключить военно-геополитический союз против Великобритании, а уж если совсем точно, то учитывая, что Великобритания являлась стержнем всей Антанты, военно-геополитический союз против Антанты, что в свою очередь означало союз против всего Запада. Едва дождавшись рассвета, Карл Гильферих, не медля ни секунды, отбыл в фатерланд.

Естественно, по прибытии в Берлин Гильферих самым подробным образом изложил на бумаге все перипетии ночного раунда внезапного глобального предложения Кремля и доложил военно-политическому руководству Германии (в годы Первой мировой войны МИД страны находился в полном подчинении военно-политического руководства кайзеровской Германии — деталь, как увидим чуть ниже, весьма существенная). Не вдаваясь во все детали и подробности этого маневра «вождя мирового пролетариата», можно отметить: это была чистейшей воды антигерманская провокация со стороны обязанного Германии и в целом вроде бы прогермански настроенного, но в не менее провокационных целях уже начавшего тогда переориентироваться на Антанту Ильича. Внешне это действительно выглядело несуразно: антигерманский характер провокации прогермански настроенного политического лидера, формально выступившего против Великобритании, Антанты и даже в целом против всего Запада.

…Кстати говоря, то, что это была личная его затея, В. И. Ленин тогда же подтвердил в одном из писем полпреду в скандинавских странах В. Боровскому: «…договаривались о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск… Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами» (ЦПА, НМЛ, Ф.2, оп.2, д. 122).

То обстоятельство, что Ильич написал об этом Воровскому, означает, что слухи о его предложении немцам поползли по Европе…