Но все-таки, что же в конце концов привело его, Кривицкого (да и Рейсса тоже), к фактическому предательству? И при чем тут болтовня о недоверии к коммунистам-интернационалистам и вообще о революционном движении в Европе, от которой, как и от других «творений» Дон-Левина, за десять километров несет фальшью?

А оно вот в чем. 7 и 8 мая 1935 г. в Москве прошло беспрецедентное по своему значению совещание руководства военной разведки, созванное по инициативе Сталина. Одна из причин созыва заключалась в том, что в военной разведке произошел — еще в феврале 1935 г. — очередной крупнейший провал (известен по истории ГРУ как копенгагенский). Подобные провалы на протяжении 20-х — начала 30-х годов XX века носили «серийный» характер и не только в ГРУ, но и на Лубянке, и в Коминтерне. Всякий раз предпринимались вроде бы правильные меры по недопущению провалов, но не проходило и года, как происходил очередной провал.

В условиях надвигавшейся реальной военной угрозы подобная практика халатности, безответственности и элементарного несоблюдения самых элементарных правил конспирации в разведке окончательно вывела из себя высшее государственное и партийное руководство, которое и созвало это совещание и потребовало самым радикальным образом изменить положение к лучшему. Исходя из практики деятельности советского руководства, можно, не боясь ошибиться, говорить о том, что итоги и выводы, сделанные на совещании, касались не только военной разведки, но и ИНО ГУГБ НКВД СССР. Главный же итог совещания, касавшийся всех разведслужб, заключался в открытой постановке задачи о резком повышении роли и эффективности разведки в подготовке к отражению угрозы войны.

А среди главных итогов, затрагивавших тактику разведывательной деятельности, значилось категорическое требование (в который-то раз начиная с 20-х годов) прекратить использование в разведывательных целях членов иностранных компартий, особенно же вербовать их (кстати говоря, это требование не было выполнено на 100 % едва ли не до конца существования СССР). Логическим продолжением линии руководства СССР по подготовке к войне стало Постановление Политбюро ЦКВКП(б) от 15 мая 1935 г., гласившее:

А 21 мая 1935 г. Артузов навсегда покинул пост руководителя ИНО ГУТБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе первого заместителя начальника военной разведки — С. Урицкого.

Именно после этого, судя по всему, своеобразного «момента истины», на все предложения о том, чтобы уже тогда совместно бежать на Запад, Кривицкий отвечал короткой фразой: «Ситуация для меня еще не созрела». На профессиональном языке любой контрразведки мира это означает, что объект, принявший принципиальное решение о предательстве, приступил к тщательной подготовке к побегу в самый крайний момент. А учитывая, что это профессионал высокого уровня — разведчик-нелегал, — то и подготовка к побегу будет заключаться в том, чтобы как можно больше скопить информации к моменту фактического предательства, потому что во все времена единственным пропуском при уходе к противнику является информация. Так оно и вышло потом — «интернационалист» «сдал» британской разведке свыше 100 разведчиков, агентов, доверительных связей и оперативных контактов, а также свыше двух десятков вспомогательных агентов, т. е. агентов инфраструктуры любой разведки — связников, курьеров, содержателей конспиративных и явочных квартир, телефонов, почтовых ящиков и т. д., нанеся тем самым беспрецедентно мощный урон советской разведке. И когда — перед самой войной!

…Вначале 1940 года по настоянию британской разведки В. Г. Кривицкий был перевезен из США в Англию, где его с большим мастерством, я бы даже сказал искусством, допросила одна из самых сильных контрразведчиц того периода — Джейн Арчер (МИ-5). Кстати говоря, вывезли его на британские острова отнюдь не случайно — еще в США он начал всерьез сдавать советскую агентуру и операции разведки представителям британской разведки, в лице действовавшего на территории США нью-йоркского разведывательного центра МИ-6.

Так вот Джейн вытряхнула из «интернационалиста» столько, что потом, когда с помощью выдающегося агента советской разведки — Дональда Маклина — ее доклад попал в Москву, там попросту за голову схватились. И было от чего — ведь, с одной стороны, он «сдал» громадное количество разведчиков, агентов, доверительных связей и оперативных контактов, но с другой — информация подобного рода по тогдашним правилам британской разведки оседала в «Комитете XX», который занимался агентурной работой с выявленными агентами иностранных спецслужб, нередко перевербовывая их. На счастье советской разведки, особенно же ее знаменитой «кэмбриджской пятерки», а ведь Кривицкий фактически навел на нее МИ-5, в «Комитете XX» всеми делами заправлял их ближайший друг — Виктор Ротшильд, также связанный с советской разведкой. В значительной мере именно благодаря ему «пятерка» отделалась более чем удачно и продолжила свою работу.

Однако все дело в том, что обычно, при возникновении подобных ситуаций, руководство преданной разведки по соображениям профессиональной безопасности априори обязано предполагать и расшифровку своей агентуры, и возможность ее перевербовки, и вброс в эти же каналы искусной дезинформации, короче говоря, все самое плохое, что может быть в разведывательной деятельности. Как правило, идут даже на временную консервацию агентуры и даже целых резидентур. Например, из-за выхода в свет «мемуаров» Кривицкого руководство советской разведки вынуждено было временно законсервировать мощную нелегальную резидентуру в США, которую возглавлял выдающийся разведчик-нелегал Исхак Абдулович Ахмеров (заместитель — Норман Бородин, сын известного Михаила Бородина), располагавший уникальной агентурной сетью, благодаря которой под плотным наблюдением находилась вся администрация президента США. Масштаб нанесенного Кривицким ущерба был настолько велик, что в известность был поставлен Сталин.